— Что с этой шлюхой?
— Вы несправедливы к графине. Я отвел ее в дом и оставил на попечение служанок. Ей нужно лечь. В ее положении…
— Я знаю про ее положение, но не знаю, кто в нем виноват.
Базиль прекрасно знал, кто виноват, и полностью разделял мнение прозревшего Альбера насчет шлюхи, но Вардо умирал, и Гризье укоризненно покачал головой:
— Сигнор Альбер, если б не ваши раны и не уважение, которое я к вам питаю, я бы вынужден был вас вызвать на дуэль за клевету на кузину моего погибшего друга.
— То есть?!
— Вы еще не поняли? Странно… Хотя чего удивляться, мы все глупеем, когда речь заходит о нашей семье. Мать не собиралась убивать Филиппа с Алеком, она просто хотела стать королевской тещей…
— Базиль! Если вы что-то знаете…
— Вы можете читать?
— Пока да. От таких ран, как у меня, умирают два или три дня.
— Тогда я подержу письмо у вас перед глазами. Читайте.
Вардо читал, а Базиль лихорадочно подбирал слова. У Луи Трюэля вышло бы лучше, но не всем же быть «волчатами». Ладно, он тявкнет, что сможет.
— Что это? Это не рука Антуанетты!
— Это письмо, которое мне принесли. Почерка графини я не знал, но я бы не усомнился в подлинности и явился на встречу… Что я и сделал, только позже. Я был уверен, что сигнора догадывается о заговоре и, зная, что вы и Морис правды ей не скажете, хочет расспросить меня. Мне повезло, я задержался у любовницы и опоздал к назначенному часу.
А вот Антуанетта пришла вовремя…
— Ты хочешь сказать?! — Вардо рванулся к Базилю и, побледнев от боли, осел на подушки. Арциец опустился на колени рядом и взял графа за руку.
— Клянусь вам, — широко распахнутые фиалковые глаза прямо-таки излучали искренность, — Антуанетта пришла на свидание со мной. Ее тоже выманили подложным письмом. Вот оно.
— Это ваш почерк!
— Сначала мне самому так показалось, но я шут, а не пошляк. Я никогда не употребляю выражений вроде «вопрос жизни и смерти», да и…
— Вы подписываетесь или полным титулом, или инициалами.
— Что поделать, арцийские нобили слишком долго мне объясняли, что имени Гризье следует стыдиться… К сожалению, ни Морис, ни Антуанетта этого не знали.
— Морис?!
— Тот, кого вы приняли за любовника, был вашим племянником. Когда стало ясно, что я не приду, они послали слугу с письмом к Саррижу. Это я нашел у Мориса. Немного в крови, но тут уж ничего не поделаешь: «Морис, я должен вам сообщить срочное, важное и неприятное известие. Без преувеличения скажу, что речь идет о жизни и смерти. Действовать нужно немедленно, а граф Вардо в отъезде. Я был вынужден привлечь к делу вашу кузину. Мы с Антуанеттой ждем вас ночью в парковом павильоне. Постаройтесь, чтобы вас никто не увидел. Искренне ваш. Базиль Гризье».
— Я тоже получил письмо, — прохрипел граф. — Меня предупредили, что моя жена сегодня ночью встретится с любовником. Я вернулся в Авиру… Я знал человека… Он казался мне подходящим для тайного дела, когда-то я спас ему жизнь. Я нанял его.
— Кто он?
— Его уже убили, Базиль… Мы караулили под окнами. Я видел, как вошла Антуанетта, потом — мужчина в темном плаще. Я видел их тени на фоне занавесок, они обнимались.
— Это был братский поцелуй, — отважно солгал Базиль. — Антуанетта очень боялась за брата и за вас. Ей нужна была поддержка.
— Я был слеп, — пробормотал граф, — и я за это поплатился… Я приказал своему наемнику убить обоих, а сам остался ждать. Меня не хватило на то, чтобы… Чтобы убить ее своей рукой. Он исчез… Наверху раздался шум. Он не стихал… Я справился с собой и пошел… Пошел… Поднялся по лестнице, и тут на меня напали. Я не понял, что случилось… Решил, что это слуги любовника, хотя откуда им было бы здесь взяться?
Появился медикус, и Базиль вышел. Что дело безнадежно, знал и он, и Альбер, но врач должен посмотреть. Может, ему удастся хотя бы снять боль. Рана в живот, что может быть хуже?
— Базиль, — арциец обернулся — Антуанетта с распухшими глазами стояла в дверях. — Базиль, что мне делать? Он меня убьет…
— Альбер никого больше не убьет, — Гризье подошел вплотную к женщине и заговорил быстрым шепотом: — Слушай и запоминай. Ты ничего не понимаешь. Получила письмо, думала, от меня. Я вызывал тебя в павильон, и ты пришла, хотя ничего не понимала. Ни-че-го! Тебе было очень страшно, ты знала, что в павильоне никого нет и быть не может, но тебе показалось, что в темноте кто-то прячется. Потом появился Морис, ты от страха бросилась к нему, и тут на вас напали. Поняла?
— Но… Но никакого письма не было.
— Было. Вот оно, — Базиль протянул исписанный лист, — оно БЫЛО у тебя в спальне, только ты никогда не читаешь писем. Особенно когда ждешь любовника.
— Но…
— Никаких «но». Все было так, как я сказал. Если тебя будут резать на куски, стой на своем.
— Ты… Он поверит?
— Альбер? Уже поверил. Он умирает. А тебя опять считает святой, Проклятый тебя побери!
— Базиль! Почему.
Он умирает. А тебя опять считает святой, Проклятый тебя побери!
— Базиль! Почему… Почему ты со мной так говоришь?!
— Потому что ты — маленькая дрянь, Туанон. Ты не стоишь ни Мориса, ни Альбера, но в сегодняшнем твоей вины нет. Будь ты чиста, как охапка лилий, это все равно бы случилось.