Гнедой жеребец с белой бабкой взял с места в карьер, Эжен мчался навстречу врагам, как делал десятки раз, сначала оруженосцем, затем рыцарем и, наконец, полководцем. Разноцветный, блестящий строй приближался. Эжен поудобнее перехватил древко, целясь в забрало намеченному врагу. Ифранцы тоже приготовились.
Тяжелые копья остановили «Райских птиц». Рыцари отбросили ненужные обломки и схватились за мечи и секиры. Стремительный конский бег сменила неистовая рубка, в которой нобили мало чем отличались от презираемых ими простолюдинов-дровосеков, разве что атакованные деревья не имели обыкновения отвечать ударом на удар.
Бой шел на равных. Да, арцийцы, принявшие на себя удар «Райских птиц», были вооружены и обучены немного лучше, к тому же их вела ярость и желание отплатить за Гразу, но их было меньше. Возможно, напади они первыми, они бы и отбросили ифранцев назад, за реку, но Гартаж упустил момент, и теперь авангарду оставалось только держаться. «Птицы» ломились вперед и не только потому, что хотели победить: в спину их подпирали конные тысячи, столпившиеся у брода.
Нападающие давили всей мощью, обороняющиеся стояли насмерть. Трещали и ломались щиты, шлемы и наплечники, принимавшие удары вражеских мечей, кони топтали упавших, то путаясь в разорванной чужой сбруе и плащах, то скользя по закованным в железо телам. Людские и лошадиные крики, лязг, грохот, плеск были слышны и в окрестных деревнях, и далеко за рекой.
Эжен Гартаж не отступил ни на шаг, он не просто рубился с лезшими вперед «Сороками», многие из которых потеряли не только перья, но и головы, но и умудрялся приглядывать за теми, кто был слева и справа. Меч столкнулся с мечом, полетели искры, «жеребенок» рубанул своего противника по шлему, тот отклонился, голова осталась целой, но пышный султан полетел под конские копыта. Кто-то вышедший в бой в цветах Тагэре вздыбил коня, и тот обрушил копыта на голову ифранской лошади, которая рухнула, подминая не успевшего выдернуть из стремян ноги всадника.
Щит Эжена треснул, и граф, швырнув обломки в голову одному из нападавших, обмотал руку сорванным с другого плащом, та еще защита, но на безрыбье… Кто-то счел его лакомой добычей, но Гартаж изо всей силы ткнул наглеца мечом в живот, пробив доспех. Рядом сверкнул меч, разрубая блестящий предплечник, — «жеребенок» пришел на помощь, и вовремя, Проклятый бы его побрал. Оруженосец с запасным щитом как-то умудрился пробиться к сигнору, потом надо сказать спасибо обоим.
Сбоку кто-то упал… Если ранен, под конскими копытами не выжить, и Эжен послал коня вперед и влево, чтоб не топтать своего. Рядом возник оргондец с трилистником на щите, но без меча: то ли потерял, то ли сломался. Рыцарь, однако, не растерялся — перехватил за руку кого-то из нападающих и вздыбил лошадь, выдергивая противника из седла. Ага, это уже не «Сороки», значит, с одним полком покончено… Вторыми идут «Корольки». Эти дерутся не хуже арцийцев, только вот умирать им не за что, а значит, не очень хочется. Потерявший меч оргондец завладел чужим мечом и зарубил им бывшего хозяина… Кто же у них пойдет за «Корольками»? В этом столпотворении ничего не разглядеть, кроме нависших над тобой противников…
Арцийцы и оргондцы стояли насмерть, но на смену упавшим ифранцам подходили новые и новые, с нетерпением ожидавшие очереди выбраться из осточертевшей реки. Копыта вязли в ставшем ненадежным песке, кони недовольно фыркали и взбрыкивали, но застрявшим посреди переправы всадникам оставалось лишь неистово ругаться да любоваться на конские крупы и спины мающихся впереди товарищей.
Казалось, время остановилось, но усталость и численный перевес были надежными союзниками маршала Аршо-Жуая. Оргондская конница хоть и медленно, много медленнее, чем хотелось напиравшим друг на друга Ифранцам, стала пятиться назад.
2896 год от В.И.
1-й день месяца Дракона
ОРГОНДА. ПОРОСЯЧИЙ БРОД
Сезар спрыгнул с коня и кинул поводья аюданту. Он не любил сражаться пешим, но ничего не поделаешь. Если ты задумал нечто немыслимое, покажи другим, как это делается. Сандер поступал именно так. Собственно говоря, мысль о том, что пехота может не только останавливать конницу, но и атаковать, пришла в голову Александру. Они как-то болтали обо всем и ни о чем, и Сандер заметил, что вовремя сделанная глупость перестает быть глупостью, жаль только, что сработать она может лишь раз. И добавил, что было б занятно ударить сверху во фланг кавалерии, потом они заговорили о чем-то другом, но, когда Мальвани увидел поле между холмом и болотом, он сразу понял, что сделает.
Ифранскую конницу нужно загнать в мешок. Речка Лягва с ее топким берегом для кавалерии непреодолима, а с холма он пустит пехоту, но этого мало. Чтобы алебарды сделали свое дело, нужно превратить преимущество, которое дают кони, в недостаток. То, что ифранцы не смогут двигаться вправо и влево, хорошо, но позволить им миновать холм и развернуться нельзя. Нужно устроить свалку между склоном и болотом, да такую, чтоб яблоку негде было упасть.
Сезар поговорил с Гартажем, и тот, с ходу поняв, что от него требуется, обещал в точности исполнить. Эжен рассчитал все до мелочей. Задние ифранцы лезли на берег куда с большей скоростью, чем передние продвигались вперед, к тому же дальше от Ньера поле несколько сужалось, и раззадоренные всадники сами загоняли себя в горшок. Какое-то время Гартаж продержал их на одном месте, потом начал медленно отступать. Застоявшиеся вояки радостно навалились на тех, кто был спереди, и тут Мальвани, вооружившись алебардой, бросился вниз по склону, увлекая за собой пехоту. Сезар первым обрушился на ошалевших от неожиданности ифранцев. Одного герцог заколол, второго стащил с коня, благословив про себя новую выдумку эльтских оружейников.