«Свои» гоблины подались назад еще немного, Тонда видел последние ряды и мог лишь представлять, что творится в первых. «Вепри» менялись местами. Раненые отходили в тыл, отдохнувшие и отделавшиеся легкими ранами возвращались в бой. Кусавший усы знаменный сдерживал боевую лихорадку из последних сил, когда его окликнул Алехно, младший из братьев Лайда. И что ему тут делать? «Серебряные» и «Золотые» в утренней свалке не участвовали, но Алехно был весь в пыли и крови.
— Дан Тонда. Пора! Отводите своих вон к тем деревьям и держитесь!
— Что, — не понял Стах, — куда? Кто велел?!
— Дан Шандер… Мы их загнали, как они вас… Они между нашими гоблинами и конницей. Могут рвануть в лес, но тут уж ваше дело. Надо, чтоб они если и драпали, так через холмы!
— Так вы тут?! — дошло до Тонды.
— Все! — Алехно развернул коня, и Стах бросился к своим. Проклятый! Не зря он как горбуна увидел, дана Завгороднего вспомнил. Выкрутился, в таком бою выкрутился! Волк драл барана, а охотник волка! Ну молодец арциец, ну умница! А этих мы не выпустим, кончилось их время!
Люди Тонды торопливо занимали места. Они даже успели обсудить с соседями новости. Янек Шарый залез на дерево, глядя по сторонам. Стах стоял внизу, всем своим видом изображая, что он и так все знает и во всем уверен, хотя душа знаменного рвалась наверх за мальчишкой. Хорошо хоть, другим не надо было изображать терпение и невозмутимость, и они то и дело окликали Янека, а тот сообщал, что пока никого, только пыль.
Кончалась третья вечность, как таянцы вышли к приказанному рубежу, когда Шарый стремительно соскользнул вниз.
— Прут! Ой, несладко им, так что держитесь…
2896 год от В.И.
27-й день месяца Иноходца
ТАЯНА. ОКРЕСТНОСТИ ВАРХИ
«Золотые» спешили на встречу с врагом, но сначала они встретились с друзьями. Анджей с удивлением уставился на ряды пехоты и «Зубров», выстроившихся вдоль линии холмов. Те, кто выйдут из прохода, просто-напросто перепрыгнут в мешке на новое место, но не выберутся из него.
Король с радостным удовлетворением обозревал нежданных союзников и не сразу заметил всадника на вороной лошади. Подскакав к Гардани, Луи Трюэль осадил Браво и отдал честь.
— Дан Луи, — Анджей улыбнулся, — вижу, вы расстались с моим сыном?
— Ежи должен взять билланский лагерь.
— Он его взял, туда же подошла уцелевшая конница.
— Он его взял, туда же подошла уцелевшая конница. Они ударили северным с тыла.
— Сандер… Мой король там?
— Да. Он командует сражением по праву Арроя, я лишь не мешаю ему. Мы должны не выпустить из второй ловушки тех, кто вырвется из первой. Это — гоблины, так что нам придется туго.
— Мы должны победить, — горячо заверил Луи, изо всех сил стараясь не брякнуть про Жабий хвост. Анджей Гардани походил на Сандера. В том смысле, что прежде всего был хорошим человеком, потом отменным воином и лишь в третью очередь достойным королем, но жабьи хвосты для него пока слишком. Таянец прислушался. Было тихо — холмы глушили звуки, и можно было лишь гадать, что заслоняют мирные, заросшие зеленой травой склоны.
— Дан Луи.
— Ваше Величество.
— Вы любите одну из моих племянниц? Говорите, как есть, нам скоро в бой.
— Я люблю Беату.
— Но вы с ней не объяснились?
— Нет. Она — племянница короля Таяны, я — изгнанник, моя дорога — это дорога Александра.
— Дорога Александра — это дорога Гардани и дорога Тарры. Вы ничего не сказали Беате, зато она сказала мне все. Она вас любит. Вы поженитесь осенью. Вы правы, идет война и надо спешить жить. — Анджей прикрыл ладонью глаза от солнца. — Идут. Что ж, мы готовы…
2896 год от В.И.
27-й день месяца Иноходца
ТАЯНА. ОКРЕСТНОСТИ ВАРХИ
Возмущенное ржание за спиной. Так свои чувства выказывал лишь один конь на свете. Садан! Черногривый возник из гущи боя и помчался бок о бок с хозяином. У Садана хватило ума не задевать серого, свою злобу он срывал на врагах. Жеребец вскидывался на дыбы и обрушивал кованые копыта на огрызающихся гоблинов. Атэв был умен, он не позволял подсечь себе ноги и не нападал там, где его ждали. Садан знал, что ржать в походе — преступление, но в бою отыгрывался на полную катушку. Огромная лошадь злобно кричала и убивала, словно в нее и впрямь вселился неистовый дух атэвских пустынь. Для Александра появление Садана стало еще одним знаком победы, он жалел лишь о том, что в пылу битвы не может сменить глупенького серого на испытанного друга.
Пока ему удалось все, что он задумал. Северяне не ожидали удара в спину, и копье тяжелой конницы, наконечником которого стали «Серебряные», нанесло им пусть не смертельный, но серьезный удар. Александр рубился в первых рядах и чувствовал, что враг вот-вот сломается. Отбиваться на два фронта тяжело даже гоблинам, особенно когда спереди такие же горцы, а сзади — исконные враги, испытавшие в один день поражение и победу. Сандер сам не знал, откуда у него такая уверенность в себе и в исходе боя, ему некогда было об этом думать, он отдавал приказы, дрался, вновь отдавал приказы и брался за меч, с каждым шагом приближаясь к цели.
Северяне отступали, собираясь прорваться через лес той же дорогой, что и пришли. Не вышло! Правильно он там оставил спешенных рыцарей. Они отдохнули и жаждали искупить утренние глупости. Налетевшие на сильный отряд северяне отступили и рванулись к единственной оставленной им дороге. К проходу в холмах. Сердце Сандера бешено застучало, он и его люди сделали все, что нужно, но Анджей и Луи, поняли ли они? Пришли ли? Поняли и пришли. Отступление гоблинов замедлилось. Они по-прежнему уходили сквозь расщелину, но медленно, очень медленно. Так не наступают и не отступают, так стоят на месте и умирают, место умерших заступают следующие, и очередь за смертью сдвигается на один шаг.