Эгон больше не пытался прогнать «сына» — то ли не хотел показаться слабым перед своими людьми, то ли поверил Яфе.
Властитель Гран-Гийо все еще был страшно тяжел. Изо всех сил удерживая барона, Шарло не мог видеть его лица, вынужденно глядя на тех, кто пришел к своему сигнору. Так они и замерли — девять человек у двери, двое на постели и двое у окна. Первым подал голос Николай:
— Да воздаст тебе по заслугам святой Эрасти, брат мой.
— Это его дело, — закашлялся барон, — вы, у входа… Подойдите, раз уж пришли… Яфе… говорит… это последний прилив сил… Но мы эту заразу победили… Кто-то еще умрет, но главное позади… Оноре! Я тебе говорю!
Капитан Гран-Гийо отчеканил два с половиной шага, как на плацу, а затем грузно бухнулся на колени. Ветеран заразы не боялся, он вообще ничего и никого не боялся, кроме умершей позавчера жены.
— Оноре Годи, за безупречную службу я произвожу вас в личные нобили с правом выбора сигны и консигны. Принимаете ли вы из моих рук это звание и клянетесь ли честью нобиля… — Эгон с шумом втянул воздух, Кодекс Розы был слишком пространен и многословен для его сгоревших легких, — честью нобиля служить дому Фарни?
— Клянусь, сигнор, — выдохнул новоиспеченный дворянин.
— Какую сигну вы избираете?
— К-к-костер, сигнор. И над ним молодую луну… Как сейчас на небе…
— Да будет так… Маркиз Гаэтано… свидетельствуете ли вы присягу сигнора ре Годи?
— Свидетельствую, — быстро произнес Рафаэль положенную фразу, — да будет честь дома Кэрны порукой, что путь избранного будет путем чести. Если сигнор ре Годи свернет с него, его покарает моя рука.
— Арде… А теперь, капитан, слушайте… Я всегда служил Арции и Лумэнам, но Лумэнов больше нет… В Мунте сидит узурпатор и детоубийца… Но этого мало. Север послал его куда подальше… Тартю и его капустницы колдовством наслали на нас чуму… Север должен восстать и вернуть на трон… наследников Александра Тагэре.
Я думал сделать это сам… Не смогу. Но с нами тот, кто годится для этого лучше меня… Рафаэль Кэрна, маркиз Гаэтано… Он поведет вас… Отправьте Тартю с капустницами и синяками в преисподнюю… Они это заслужили… Рафаэль, именем святого Эрасти клянись, что ты… — Эгон замолчал, судорожно хватая раскрытым ртом воздух.
— Я, Хозе Рафаэль Николас Мартинес Кэрна ре Вальдец, маркиз Гаэтано, — Шарло впервые слышал, чтобы Рито называл все свои имена и титулы, — старший сын и наследник герцога Энрике, клянусь, что Пьер Тартю и его сообщники будут наказаны за все. Я найду их хоть в Кантиске, хоть в Сером море. Александр Тагэре жив. Он снова будет королем, клянусь сердцем Кэрны!
Огонь в лампе вспыхнул ярко и светло, превратившись в некое подобие охваченного огнем сердца.
— Святой Эрасти услышал клятву, — отчетливо произнес Николай.
— Да не развяжется завязанное, — эхом отозвался Яфе.
Руки Шарло совсем затекли, но мальчик не мог и помыслить передать свою ношу другому или попросить помощи, но барон Эгон Фарни неожиданно сильным движением освободился из державших его рук и развернул «сына» лицом к себе.
— Я называю вас своим наследником… Тагэре, когда вернется, подтвердит ваши права. Все! Я благословляю вас, Шарль, виконт Тагрэ… Вас и Катрин. Шарль… Именем дома Фарни… Служи Арции и Тагэре.
Бросившийся на помощь Яфе успел подхватить мертвого барона и бережно положить на постель.
— Сигнор Тагрэ, — новоиспеченный нобиль, шмыгнув носом, выхватил меч, — сталью и жизнью клянусь в верности!
— Я принимаю вашу клятву, — горло Шарло сдавил горячий ком, — Тагэре для Арции, а не Арция для Тагэре!
— Вернем Арции Тагэре! Смерть Тартю и капустницам!
Пламя вновь взметнулось вверх, став алым, как кровь или закатное солнце. Шарло Тагрэ встал на колени у тела Эгона,
— Спасибо, сигноры. А теперь я должен проститься. Его послушался даже Яфе. Последним выходил мириец, но Шарло схватил его за руку
— Рито… Что теперь делать?
— Ты же только что все сказал, — тихо сказал Кэрна. — Мы не святые и не всемогущие, но мы должны победить, и мы победим. И для начала покончим с чумой!
НЭО РАМИЭРЛЬ
Рамиэрль не отставал от мчавшейся крысы и молил всех богов Света и Тьмы, чтобы его друзья тоже выдержали неистовую гонку. Это было похуже радужных троп, там хотя бы имелись островки, на которых можно передохнуть, а сине-зеленые лучи придавали странникам междумирья сил. Здесь все было иначе. Крыса бежала сквозь пульсирующую мглу, впереди ничего не было, сзади тоже. Каменная тварь то ли знала дорогу, то ли ее вело чутье, или же она различала нужный голос в дикой, разрывающей барабанные перепонки какофонии.
Нэо не сомневался, что здесь нет пути ни для кого, кроме служащих неведомым силам мерзких созданий, на след одного из которых они стали. Ни вернуться, ни пойти другой дорогой было нельзя, оставалось бежать и бежать, стараясь ничего не слышать и не видеть, кроме мелькающего впереди блестящего голого хвоста. Рамиэрль не мог знать, куда выведет их, если выведет, невольная проводница. Ангес полагал, что в храме обитало нечто, воспользовавшееся обрушившейся на безымянный мир бедой и удравшее в Тарру, но Воин мог ошибиться. Никто не мешал крысе припустить, скажем, в место, населенное своими товарками, но тут уж ничего не поделаешь! Если падаешь в пропасть, поздно думать о веревке.
Роман по праву считал себя выносливым, но в любом другом месте он бы уже валялся на земле. Что было с его спутниками, особенно с Норгэрелем, было страшно и подумать.