— Сезар, даже если мы победим.
Он еще не стар, может рискнуть.
— Сезар, даже если мы победим…
— Это никого не вернет? Не вернет, но наша победа нужна и им.
— Не пытайтесь меня утешить, вам не веселее, чем мне. Скажите лучше, как вы нашли новые алебарды?
— Великолепно. Тут тебе и бронебойная пика, и крюк для всадников, и серп для коней хотя лошадиные ноги мне жаль.
— Мне тоже. Люди сами выбирают свой путь, кони — нет.
— Людей тоже запрягают. Ифранцы о последней выдумке Сандера еще не осведомлены?
— С арбалетчиками? Нет, хотя странно, как до этого раньше никто не додумался.
— Александр умел заменять хорошее лучшим. Мы с вами в одной упряжке, Эжен. Нас обоих не было у Гразы, зато теперь есть только мы.
— Вы не верите, что Кэрна и Александр найдутся?
— Я даже в Триединого не верю… Вы хотите, чтобы два самых заметных человека в Арции за год не дали о себе знать? Добрался же Луи до Гвары!
— Не представляю, как вам удалось об этом узнать.
— Как бы Тартю ни обнаглел, задерживать посланцев кардинала он не смеет. Брат отца со слов Базиля Гризье утверждает, что Рафаэль Кэрна в месяце Зеркала был жив и здоров, а тело короля так и не нашли и выдали за него младшего Трюэля. Похоже, Жорж этому «пуделю» верит, но с тех пор прошло десять месяцев, граф! Десять! Но Марта все еще надеется.
— Гризье сейчас в Ифране, не так ли?
— Да. С позволения сказать, посол.
— Сезар, вы не думаете, что письмо, которое нам так помогло, написал он? Базиль был у Гразы, и он как будто дружен с Морисом Саррижским, родичем графа Вардо?
— Я скорее поверю в Темную Звезду, чем в то, что сын Элеоноры станет мне помогать. Кто-то скачет…
Молодой мириец с красно-черной лентой в волосах лихо осадил коня и весело сообщил, что ифранцы утром выйдут к броду. Сезар улыбнулся, он только теперь понял, как хочет этого боя.
НЭО РАМИЭРЛЬ
Невероятно высокий потолок был свинцово-серым и давил на душу, как давят низкие осенние облака. Свет тоже был гниловато-предзимним, а в глубине непонятно зачем выдолбленных ниш клубился разноцветный туман, не давая рассмотреть, что же за ним кроется.
Что поражало, так это отсутствие каких бы то ни было светильников, курильниц, идолов, икон и прочих вещей, столь любезных клирикам. И не похоже, что все это было, но истлело и рассыпалось в прах. Здание было чудовищно огромным и столь же чудовищно пустым, и Роману это очень не понравилось. Эльф-разведчик никогда не испытывал пристрастия к храмам, а мунтский храм Триединого откровенно ненавидел, но здесь таилось нечто большее, чем обычное для церковников желание поразить воображение паствы.
Сам Нэо Рамиэрль в посредниках между собой и небесами не нуждался даже тогда, когда числил себя человеком, а узнав про Исход и прочие прелести, и вовсе пришел к выводу, что боги не так уж и отличаются от людей, гоблинов и орков и молиться им нет никакого смысла. Те из высших сил, кто хочет и может помочь, помогут и так. Тех, кто не желает вмешиваться или вознамерился наказать или поработить, свечками и куреньями не умилостивить. Что до церковников, то они, за исключением таянцев и южных гоблинов, которых и клириками-то можно было назвать с натяжкой, бывали не менее лживыми и корыстными, чем дарнийские менялы. Конечно, были священники, радевшие не за себя, не без этого. Того же Евгения Арцийского Роман очень уважал и сделал все, чтобы старик прожил подольше, но верой здесь и не пахло. Кардинал служил своей стране там, где мог, и так, как мог. Его оружием стала Церковь, и оружие это было сильным. Тарра была оставлена богами, но разумным созданиям тяжко отвечать за себя самим, им нужно одобрение небес или страх перед ними, вот люди и выдумали себе богов и пророков, а гоблины вцепились в память о давно утерянном.
Лишь эльфы не закрывали глаза на то, что случилось, но у бессмертных и вечно юных другие печали.
Во время своих скитаний Рамиэрль-разведчик повидал немало храмов и капищ. Адепты зла украшали их в меру своей испорченности, изображая все самое мерзкое, что приходило в их не совсем здоровые головы. В величественные храмы Церкви Единой и Единственной, крытые лазуритом атэвские массалы [Массала (атэв.) — храм, в котором благодарят Всеотца и его Пророка Баадука.] и многовратные святилища Хаона свозили самое ценное со всего мира. Но и кантисские храмы Триединого и монтайские храмы Ройгу были зданиями из камня и дерева, задуманными, построенными и украшенными людьми, пусть и с помощью магии. К найденному Ангесом сооружению человеческая воля и человеческий разум не имели никакого отношения. И еще оно поражало своим бездушием, если, разумеется, так можно сказать о храме, но, как бы то ни было, нужно было идти.
Раздражающий, ядовитый след вел в глубь здания. Только бы это был след той твари, что обосновалась в Тарре, а не ее собрата! Огневушка дернулась идти вперед, но Нэо ее остановил. Первым должен идти он, и ему же вступать в бой, если тут есть с кем сражаться.
Эльф бесшумно ступал по пластам застывшей лавы, заменявшей здесь пол, чувствуя за спиной присутствие товарищей и жар лльямы. Они шли быстро и при этом словно бы стояли на месте, уж больно невыразительны были чудовищные стены, заполненные радужным маревом ниши повторяли одна другую, а дальний край храма по-прежнему терялся во мгле. Сначала это раздражало, затем заставило думать о том, что они УЖЕ покинули погибший мир. Отвратительная, пульсирующая нить, за которую держался Нэо, стала толще и ярче, а затем эльф увидел подобие портала и в нем… крысу. Каменную. Огромную.