— Нашел. В крапиве…
2895 год от В.И.
Вечер 11-го дня месяца Зеркала
АРЦИЯ. ГРАЗСКИЕ БОЛОТА
Стемнело, и Ликия, засветив тоненькую свечку, присела с шитьем на край постели. Александр, стараясь не потревожить развалившуюся у него на груди кошку, привстал на локте, чтобы видеть лицо женщины. Больше лгать он не мог.
— Ликия, я должен тебе кое-что сказать. Я должен был сделать это раньше…
Она внимательно посмотрела на него.
— Зачем? Я о себе не рассказывала и не расскажу, почему это должен делать ты?
— Потому что, спасая меня, ты подвергаешь себя опасности.
— Ничего подобного, — ведьма отложила рубашку Александра, которую пыталась привести в человеческий вид, — если те, кому нужна я, меня найдут и смогут взять, они меня убьют, кого бы я ни прятала. А те, кто охотится за тобой… Я им не по зубам, тем более здесь. Людям сюда не пройти, разве что в самую лютую зиму, но и тогда искать этот дом что иголку в стоге сена. Нет, — она еще раз покачала головой, — укрывая тебя, я ничем не рискую, можешь оставить свою тайну при себе.
— И все же я тебе скажу, кто я. Позволь мне это сделать хотя бы из остатков уважения к себе.
— Если хочешь, — в серых глазах мелькнуло участие, — но я и так знаю, кто ты. Тебя зовут Александр Тагэре, ты и есть пропавший король…
— Да, — Сандер горько усмехнулся, — король-горбун! С моей стороны было глупо думать, что Пьер Тартю умолчал о такой примете.
— Если душа прямая, горб на спине — ерунда.
— Мне уже говорили это… Я старался забыть, а ты напомнила…
— Нельзя забыть то, что не забывается, а потом, тот, кто сказал тебе это, сказал правду.
— Это была… девушка. — Заговорив, он не мог остановиться. Какое дело этой колдунье с ее тайнами до него и Даро? Какое дело ему до того, что она о нем подумает, но он слишком долго молчал.
— Я отчего-то так и подумала. Вы любили друг друга?
— Я любил и сейчас люблю, а она… Я спас ее однажды, она была мне благодарна, потом она меня увидела, когда я об этом не знал… Было место, где я прятался от всех, она случайно открыла мое убежище. Я вел себя глупо, ей стало меня жаль, дальше все вышло само собой. Она искренне думала, что любит меня, этой уверенности у меня никто не отберет.
— А потом? — Александр понял, что ведьма спросила для того, чтобы облегчить ему рассказ.
— Потом? Потом она встретила прекрасного рыцаря — стройного, отважного, благородного. Я не осуждаю ее, ведь я был счастлив с ней два года…
— Твои сын и дочь, они от нее?
— Да, я надеюсь, что она их спрятала, а может, отдала своему брату, он уцелел, раз его ищут…
— А ее муж?
— Ее муж… Я боюсь за него. Он меня любит и никогда не умел врать и отступать. Проклятый, я говорю о нем как о мертвом. Сколько же из-за меня погибло… Мать мне сказала… после смерти Жоффруа, что вокруг меня всегда Смерть…
— Сандер, можно мне тебя так называть? — Рука Ликии ласково коснулась темных волос. — Я уверена, что твои дети в безопасности, а жизнь, она ведь не кончена. Все еще случится и получится, а смерть… Мы все рано или поздно заглядываем ей в глаза, и иногда Старуха отводит взгляд. Не оплакивай тех, кто погиб за тебя. Умереть за того, кого любишь и кому веришь, лучше, чем жить, никого не любя и ничему не веря…
— Спасибо тебе, — Александр поднял глаза, — ты меня утешаешь, хоть я и получил, что заслужил.
Я не должен был тебе плакаться, но на меня иногда находит. Знаешь, когда лежишь, ничего не зная, даже встать не можешь, чего только в голову не лезет. Да еще под день рождения.
— Вот как? Значит, ты родился осенью? Я так и думала. Сколько же тебе исполнится? Двадцать девять? Тридцать?
— Тридцать три…
— Самое время начать сначала. Все, что с тобой было раньше, — это утро, твой день только наступает.
— День? Прости, я не понимаю.
— Очень давно — сейчас от тех времен не осталось ничего, разве что черные цветы в дальних горах — мужчину признавали мужчиной, когда ему исполнялось тридцать три. Нынче в Тарре живут быстрее…
— Черные цветы? Я слышал песню о них, когда был в Эскоте. Неужели все так и было?
— Откуда мне знать, — ведьма словно бы проснулась, — но нельзя, чтобы ты оставил Арцию этой падали… Ты не знаешь, что такое циалианки и что они творят с людьми!
— Наверное, я знаю не все, но своим поражением я обязан им. И еще собственной глупости. Нельзя миловать предателей… Врагов — тех можно, дураков тоже, а предателей — нет. Если бы я вовремя казнил Рогге, если бы не нянчился с родичами Элеоноры… Да, я виноват, можно прощать своих врагов, но не чужих, а они, предавая меня, предали Арцию, отдали ее капустницам и ифранцам.
— Никогда не любила Книгу Книг, но иногда там попадаются дельные мысли. «Не оплакивай вины прошлые, но искупи их кровью и потом, и тебе простится содеянное».
— Я не отказываюсь от своего долга, Ликия. Когда я смогу встать?
— Еще кварты три-четыре. Кости должны срастись как следует. Но зимой отсюда не выбраться…
2895 год от В.И.
Ночь с 11-го на 12-й день месяца Зеркала
АРЦИЯ. МУНТ
Нельзя сказать, что Пьер Тартю спал спокойно. Про горбуна не было ни слуху ни духу, а окаянный мириец как сквозь землю провалился. Может, убрался из Арции, а может, что-то затевает? То, во что байланте превратил красавца Жореса, впечатляло. Тартю знал, что Александр Тагэре не мстил, но это не означает, что не станут мстить за него. Рогге теперь шарахается от собственной тени, Жорес Аганнский — калека, в городе опять нашли ифранца с ножом в спине, а добрая половина южной армии под командованием Эжена Гартажа ушла в Оргонду.