— А трусу голова — что курице крылья. Хоть есть, хоть нет, все одно не полетит. К вечеру снег будет, пора кончать. Давайте последнего.
— Рорик! — Луи подивился напряжению, звучавшему в голосе Мальвани.
— Ну, чего? Я Рориком родился, Рориком и помру.
Мальвани не ответил, глядя куда-то вдаль. Проклятый, да что с ним такое сегодня?! Ра-Гвар не прав, но это не смертельно. Гваре отлучение не так уж и страшно, а воевать в здешних горах можно до скончания века. Конечно, лучше б на месте Базиля оказался его братец, если уж нельзя схватить за шиворот Рогге или самого Тартю, но на безрыбье и рак — рыба. Может, Лось поступает не столь уж и глупо. Его эскотцы, по крайней мере, будут довольны, а согласие подданных накануне войны важнее всего.
— Базиль Гризье, граф Мо, можешь ты что-то сказать нам, або Триединому, в свою защиту? — Лось придерживался раз и навсегда заведенного порядка, хотя за века существования эскотского правосудия вряд ли нашлась бы пара ответов, подаривших осужденным жизнь. Гризье видел, как умирали Жись и Эсташ, и на свой счет явно не обольщался. Сын Элеоноры был очень бледен, но совершенно спокоен.
Луи не терпел этого хлыща, но, надо отдать ему справедливость, держался тот достойно. Не трясся, не опускал глаз, не пытался оправдаться. Да и как бы он мог оправдаться, особенно после выкриков Эсташа? Базиль Гризье был на Гразском поле вместе с Тартю, именно он привез в Мунт известие о победе, после чего Аганн и Эж захватили столицу. Что он мог сказать «в свою защиту»?
— Ничего, монсигнор. — Базиль Гризье говорил негромко, но внятно. — Я тот, кто я есть, и я жил так, как я жил.
— Ты знал, что с тобой будет, если перейдешь Арону?
— Знал.
— И все-таки перешел?
— Все-таки перешел. Но Эсташ не переходил.
— Покойник дважды трус и предатель. Сначала предал короля, а потом и тебя.
— Пусть так, но перед Гварой его вины не было. Не было его и на Гразском поле.
— А ты был?
— Был.
— Ты предал короля!
— Да, — губы Базиля искривило что-то долженствующее изображать усмешку, — я предал короля.
— Ра-Данн, — возвысил голос Лось, и воин, которому предстояло отправить Базиля на Серые Равнины, шагнул вперед, и одновременно со своего места вскочил кардинал.
— Рорик, я должен сказать…
— Нет! — Базиль стал еще бледнее, хотя это было непросто. — Слово Мальвани!
Кардинал медленно опустился на свое место, безнадежно прошептав «проклятый дурень», а на лице Базиля отразилось неимоверное облегчение.
— Благодарю Его Высокопреосвященство. Монсигнор, я готов.
— Готов так готов, — хмыкнул Рорик и задумался.
Осужденный стоял неподвижно, глядя прямо перед собой, и Луи подивился, откуда у сынка Элеоноры такая выдержка. Граф Лидда о чем-то перешептывался с Мальвани, которого непонятно с чего обуял приступ милосердия, небо повисло совсем уж низко, на щеку Трюэля упала острая снежинка, холодная, как сама зима, и сразу же растаяла. Арциец механически стер каплю и вздрогнул от трубного хохота. Смеялся, вернее, ржал Лось, на лице которого был написан восторг от собственной персоны.
Смеялся, вернее, ржал Лось, на лице которого был написан восторг от собственной персоны.
— Эй, Ра-Данн, — хозяина Гвары и Набота прямо-таки распирало, — сними-ка с этого молодчика цепи. Слушай, Гризье, или как тебя там. Мои гости правы. Ты — враг, Проклятый тебя побери, но ты — посол! Ты привез мне подлое письмо, я подумал и решил на него ответить. Ты отвезешь мой ответ и мой подарочек ублюдку, что имеет глупость называть себя королем?
— Я обещал привезти Пьеру Тартю ответ гварского господаря, если на то будет его воля. — Базиль не мог скрыть, нет, не облегчения — удивления. — И я привезу его.
— Добре. Завтра получишь письмо и подарочек. — Лось кивнул на корзину с головами Жися и Эсташа. — У тебя хватило наглости заявиться ко мне, надеюсь, ты и перед кошкиным сыном юлить не станешь.
— Я отвезу ответ Рорика Ра-Гвара Пьеру Тартю, — твердо повторил Базиль Гризье.
Ра-Данн довольно ловко снял с пленника цепи, тот грациозно поклонился и, пошатнувшись, свалился на руки своего несостоявшегося палача.
— Проклятый! — буркнул властитель Гвары. — Держался, держался и спекся. Ласло, дай ему царки, что ли…
— Монсигнор, — крикнул воин, — тут царкой не обойтись! С ним неладное что-то. Похоже, горячка, и сильная.
— Ну так тащите его в тепло, если помрет, головы оторву! — рявкнул Рорик и, сияя, повернулся к Лидде. — Ну и рожа у кошкиного сына будет, как тот нахал ему мой подарочек передаст. Как представлю, чисто медом по душе!
2895 год от В.И.
27-й день месяца Волка
ГРАЗСКАЯ ПУЩА
Зима наступила сразу — в один далеко не прекрасный вечер пошел снег и шел, не переставая, четыре дня. Хижину Ликии замело почти по крышу. Александр чувствовал себя подлецом и бездельником, валяясь на кровати в обществе кошки, пока женщина протаптывала тропинку к незамерзшему ручью, таскала воду и хворост. Ему казалось, что он совсем здоров, но колдунья строго-настрого запретила вставать, пока кости не срастутся окончательно, а не срастались они куда дольше, чем Тагэре рассчитывал.
Ликию Сандер почти не видел, она все время где-то пропадала, оставляя его наедине со своими мыслями, в которых было мало веселого. В одном Тагэре был уверен — доживать свой век в болоте он не станет, все остальное было покрыто туманом. Самым разумным казалось пробраться в Тагэре или Эстре — не может быть, чтобы север покорился так быстро Лумэну, да еще незаконнорожденному. Но как горбун на белой лошади доберется до родных мест и что он там найдет? Если его ищут, то на север не проскочит и мышь…