Если б Серпьент не потерялся, он мог бы сказать больше, но Рито и без Крапивника понял, что чума пошла на убыль после того, как он швырнул в камин вернувшегося с того света Жоффруа. Как герцог Ларрэн спутался с Пьером Тартю, Кэрна не знал, но не сомневался, что связь есть и в этом подлом деле вряд ли обошлось без циалианок. Как бы то ни было, мерзавцы угодили в собственную западню! Нобили могут сколь угодно долго бодаться друг с другом и менять сюзеренов, крестьяне вечно ворчат на сигноров, но если народ увидит средоточие зла в короле и этого же короля возненавидит изрядное число нобилей, на троне усидеть трудно. Рито никогда не считал себя политиком, но только блаженный не заметил бы приближение гражданской войны.
Тагэре, Руна, Мальвани и Эстре весной покажут зубы, а Лось с Лиддой помогут. Самое умное, что может сделать Тартю, — это оставить север в покое, но он этого не сделает, потому что прилегающие к свободным провинциям области неминуемо захотят к ним присоединиться. Посеянные под Гразой зерна начинают давать всходы, узурпатору придется завоевывать свою страну наново…
Маркиз Гаэтано с треском захлопнул окно и потянулся к гитаре, от которой его не отучили ни чума, ни война. Рваные, бешеные аккорды взлетели к высокому потолку, унося гитариста из затерянного в предзимье замка на залитый солнцем морской берег.
Рваные, бешеные аккорды взлетели к высокому потолку, унося гитариста из затерянного в предзимье замка на залитый солнцем морской берег. Это была единственная отдушина, которую позволял себе Рафаэль Кэрна, но прогулка вышла короткой. Прибежавший стражник доложил о приезде сигнора Крэсси и о том, что госпожа Клотильда просит его подняться в зеленую оружейную. Рито отложил гитару, пригладил растрепавшиеся волосы, стянув их на затылке позаимствованной у Кати алой лентой. Похоже, Тильда решила устроить день Правды, что ж, давно пора!
Зеленая оружейная примыкала к Охотничьей комнате, столь любимой Эгоном. После смерти барона туда заходили редко — Клотильда с детьми перебралась в дом капитана Годи, а тот, в свою очередь, переселился в Воротную башню. В старых баронских палатах ночевали лишь они с Яфе и Николаем. Иноку здесь никто не мешал вволю молиться, мирийцу — петь, а атэву смотреть в стену. Кэрна двинулся было к двери, но спускаться по одной лестнице и подниматься по другой показалось слишком скучным, и мириец вылез в окно и прошел по карнизу. Смешно, но он появился позже всех. Рито улыбнулся Шарло и Кати и скользнул к устроившемуся у стены Яфе. Атэвский принц до сих пор не доверял стульям и лавкам, предпочитая сидеть на полу.
Дверь в Охотничью комнату была открыта, хоть и занавешена выцветшим от времени бархатом. Там было тихо, затем скрипнула дверь, раздались шаги и голоса.
— Я рада вашему приезду, Люсьен, — Клотильда, как всегда, была приветлива и спокойна. — Признаюсь, я собиралась вам написать и пригласить в Гран-Гийо для разговора, но решила выждать еще кварту или две, чтоб убедиться в том, что опасность и впрямь миновала.
— Я восхищаюсь вашим мужеством, сигнора, — в голосе Крэсси звучала искренняя теплота. — Вы пережили страшное испытание — потеряли супруга…
— Ваши потери, барон, не менее невосполнимы, — перебила баронесса. — Я благодарю вас за сочувствие, но я из тех неправильных женщин, которые топят горе в делах.
— В этом вы не одиноки. Сигнора, я вынужден начать разговор с вопроса, который может показаться вам странным, но, поверьте, это очень важно. Я доверил Эгону Фарни одну вещь, представляющую огромную ценность. Смело скажу, что от нее зависит судьба Арции. К сожалению, я просил барона хранить все в тайне. Это небольшая шкатулка, украшенная перламутром. Сигнора Клотильда, помогите мне ее найти.
— Я догадывалась, о чем вы спросите, — послышался шорох и шелест разворачиваемого шелка, — вот она. Я знаю, что в ней. Мой, — Клотильда слегка запнулась, — покойный муж рассказал о ней сразу же, но он ее не открывал.
— Понимаю, ее открыли вы после его смерти.
— Нет, барон, ее открыл тот, кому по праву принадлежит ее содержимое, вернее, его часть.
— Моя сигнора!
— Шарло, — громко позвала Клотильда, — иди сюда!
Рафаэль взглянул на побледневшего мальчика и встал. В Охотничью комнату они вошли вдвоем.
— Рад вас видеть, сигнор Крэсси.
— Рито… Этого не может быть…
— Но это так. Я жив, и я здесь.
— Что ты жив, мы знаем… Ты отомстил этому ублюдку, про твои столичные похождения прямо-таки легенды рассказывают, но как ты очутился здесь?!
— В Гран-Гийо сошлось слишком много тропинок. Я понимаю, что вы поражены, но сейчас вы поразитесь еще больше.
— Добрый день, сигнор Крэсси, — Шарло даже здоровался так, как отец.
Люсьен не ответил, застыв наподобие статуи, изображающей негаданную радость.
— Сигнор, — виконт Тагрэ улыбнулся, — вы меня узнаете? Это и вправду я, просто у меня волосы короткие. Это из-за краски, которую мы решили срезать.
Это из-за краски, которую мы решили срезать.
— Монсигнор, — барон опустился на колени, подозрительно шмыгнув носом, — может ли такое быть?!
— А вот этого не надо, — Шарло бросился к Крэсси, вынуждая его подняться, — я не король, я просто Шарло Тагрэ. Я очень рад вас видеть, а вот отец рассердится, если вы встанете перед ним на колени.