— Вы не смеете так говорить о решении конклава.
— В конклаве заседают люди, а не святые, и в душах у них не елей, а помои. Как у кардинала, взбунтовавшего Лиарэ.
Как у кардинала, взбунтовавшего Лиарэ. В любом случае князья Церкви пошли против ее столпов, признав королем узурпатора, потомка узурпаторов, да вдобавок еще и кошачье отродье. Это они совершили грех, не я.
— Вы будете наказаны за кощунство.
— Вы имеете в виду, что меня отравят? Может быть, и так.
— Монсигнор, — герцогиня выпрямилась во весь рост, — если вы не образумитесь, я буду вынуждена оставить вас и удалиться в обитель.
— Как вам будет угодно.
Если она и впрямь удалится, в его жизни мало что изменится, разве что не придется кривить душой. Вот если б она оставила его, когда была жива Рената…
Эвфразия, гордо вскинув голову, вышла, но ее сменил Антонио.
— Монсигнор, я не должен перечить своему сюзерену и отцу, но дальновидно ли вы поступаете…
— Нет.
— Я… Я приказал задержать сигнора Вилльо, он готов забыть ваши слова.
— Вот как? — Герцог нехорошо улыбнулся. — Я слишком долго ждал, когда мой наследник проявит самостоятельность, но, когда он это сделал, меня это не обрадовало. Отправляйтесь в свои покои, Антонио, и не выходите без моего приказа.
Сын вспыхнул до корней волос, но поклонился и вышел. Энрике налил себе еще, но пить раздумал. Вот так и сжигают корабли. Все еще сильная рука герцога дернула за шнур звонка, вбежал дежурный аюдант. Диего был племянником Ренаты, и это было хорошим предзнаменованием.
— Соберите в Тронном зале столько людей, сколько он может вместить. Я хочу говорить с мирийцами.
— Да, монсигнор. — По тому, как вспыхнули глаза молодого человека, герцог понял, что по крайней мере один союзник у него здесь есть.
2895 год от В.И.
1-й день месяца Волка
НИЖНЯЯ АРЦИЯ
Рито с удивлением смотрел на приближающегося всадника. Базиль Гризье галопом, словно за ним волки гнались, возвращался назад. Зачем?
— И чего это забыл наш красавец? — ворчливо осведомился Серпьент, чьи усилия, равно как и крапива, пропали впустую.
— Драться я с ним не буду, — отрезал Рафаэль, — он прав, я его убью… Пусть уж лучше этим Лось занимается.
— Воистину, мы должны прощать врагам своим, — согласился Николай, и его слова поставили точку в споре, так как Гризье уже осадил коня возле удивленной четверки.
— Прошу прощения, господа, — рыцарь слегка задыхался, — наш разговор получился несколько сумбурным, и я откланялся, не сказав вам главного. Тагэре жив.
— Базиль! — Рито бросился вперед, схватив коня за узду. — Что?! Что ты сказал?!
— Я… — Странное дело, графу Мо чуть ли не в первый раз в жизни не хватило слов. — Что с королем, я не знаю, но на площади был не он. Тартю не может короноваться при живом Тагэре. Немного магии — и поверил даже ты.
— Где Сандер?!
— Пропал вместе с конем и тремя десятками людей Рогге. Их лошади нашлись, но без всадников. Синяки, циалианцы и люди Тартю рыщут по всей Гразе, никаких следов. Теперь все. Прощайте!
— Постой, — мириец удержал лошадь под уздцы, — ты вернулся только за этим?
— Да, — пожал плечами Базиль, — иногда, знаешь ли, забываешь, что ты подлец по праву рождения.
— Прости…
— Не за что. Но мне и впрямь пора.
— Пора? Тебя никто не гонит! — Рито, как всегда, принял решение с налета. — Оставайся с нами. Нечего тебе в Гваре делать!
— Арде! В вашей компании не хватает только члена нашей семейки. Спасибо, маркиз, но, какими бы ни были мои родичи, мне будет обидно, если им свернут голову из-за того, что мне приятно ваше общество.
И потом, вы разве забыли? Я же должен отправиться к Проклятому.
— Тогда отправляйся. И… постарайся не сломать свою башку.
— Проклятый меня побери, если я не желаю вам того же, — Базиль наклонился и, поморщившись, сорвал ветку крапивы, — а это возьму на память… Жжется, собака! Проклятый… — еще раз зачем-то повторил Базиль и, закусив губу, повернул коня.
Четверо в степи молча смотрели на исчезающий в печи заката темный силуэт.
— Зря ты его отпустил, — наконец буркнул Крапивник.
— Глупости, он — неплохой парень. Базиль — брат Жореса, ну и что? Жоффруа был братом Александра, Наджед брат Яфе, да и меня самого Творец братцем наградил, отворотясь не насмотришься…
— Понял, не дурак, — Серпьент Кулебрин выглядел встревоженным, — вы же слепы, как кроты. Над этим болваном когти судьбы висят. Мы б за ним приглядели, а так он со своим языком влезет куда-нибудь. Пропадет ни за грош, жалко будет.
— Жалко? Тебе? — Рито показалось, что он ослышался.
— Жалко, — подтвердил Крапивник, — мы с ним чем-то похожи, только я вечный, а он — нет.
2895 год от В.И.
1-й день месяца Волка
АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО
Подбитый куницей плащ со странным, похожим на выросшую в поле водяную лилию цветком был красив и шел ей, но баронесса Гран-Гийо не могла чувствовать себя счастливой и спокойной. Она любила мужа, а Эгон любил ее — если б еще вокруг было поменьше горя, а будущее не тонуло в кровавом тумане.
— Ты — королева! Ты больше чем королева. — Эгон Фарни поцеловал жене руку.
Королева… Она могла бы стать королевой и матерью короля, но дорогу ей перешла прекрасная Элеонора Гризье. Когда Гастон Койла привез письмо Филиппа, Клотильде Тагэре показалось, что жизнь кончена. Если б не Маргарита, она бы умерла, но она отвечала за дочь, у которой больше не было отца. Простить она не могла, но забыть постаралась. А теперь баронессе Фарни предстоит увидеть занявшую ее место женщину, женщину, принесшую беду не только ей, но и Арции, и двоим детям, которых они с Эгоном назвали своими.