Сказать, что погода была мерзкой, значило не сказать ничего. Дорожка от парадной двери до конюшни была испятнана лужами, в которых мокли бурые листья, сорвавшийся с цепи ветер швырялся мокрым снегом, норовя залезть в любую щелочку между телом и одеждой. Гризье надвинул на самые глаза берет и вскочил в седло. Лучше слякоть, чем родственники, но куда же поехать? Деньги у него были, но меньше, чем к куртизанкам, графа Мо тянуло только в иглеций. Конечно, таверен в Мунте пруд пруди, он и раньше таскался по ним, переодеваясь то в студьозуса, то в провинциала. Тогда его забавляло, что горожане, не узнавая, кто перед ними, честили во все корки его семейку, но теперь слушать про «пуделей» было невмоготу.
Друзей у него, в отличие от пропавшего короля, не имелось, а приятели, приятели удивятся его появлению, примутся глупо шутить и расспрашивать про Лося… Проклятый, неужели все-таки к Жизели? Базиль поворотил коня в Хлебный переулок, миновал площадь святого Амброзия и выехал к еще не замерзшей Льюфере. Черная, холодная вода была словно бы подернута слоем сала, в котором исчезали большие рыхлые снежинки. У реки было еще холоднее, чем в городе, граф поплотнее запахнулся в плащ (лекарь Лося не советовал ему мерзнуть и был прав) и двинулся было к Новому Мосту, но глаза уперлись в громаду Речного Замка! Вот оно! Теперь он знал, куда поедет. К братьям, рады они ему или нет, но он их хочет видеть. Хочет, и все тут!
Краснорожий и усатый караул-декан попытался объяснить, что видеть принцев можно лишь с разрешения короля, но Базиль отступать не собирался. Холода и презрения в его голосе было не меньше, чем в волнах Льюферы.
— Я хочу видеть своих братьев, и я их увижу, даже если мне придется снести тебе башку, а с Пьером Тартю я как-нибудь разберусь.
Караул-декан рыпнулся было кого-то вызвать, но Базиль успел спешиться и железной хваткой взял беднягу за плечо.
— Хочешь жить, и жить хорошо — веди.
Пьянчуга оказался смышленым и, дав знак стражникам, повел строптивого гостя внутрь цитадели. Внутри Речной Замок выглядел сносно, но отчего-то Базилю ужасно не понравился. Все — узкие переходы, стрельчатые окна, забранные витражами, факелы в гнездах, выполненных в виде лап каких-то зверей, — казалось тревожным и предательским, а может, он просто был пьян. На одной из лестниц они встретили высокого воина в молочно-белом. Граф догадался, что это «наставник» Филиппа и Александра. Он его видел один раз и вряд ли узнал бы в другом месте и в другой одежде — лицо циалианского рыцаря не принадлежало к числу запоминающихся.
Белый был явно удивлен и раздосадован, но Базиль не дал ему даже рта раскрыть.
— Я пришел повидать моих братьев, сигнор, и я их увижу.
— Но…
— Никаких «но», — поднял бровь Базиль. — Вы меня не остановите. После Лося Олень — животное мелкое.
Если рыцарь и хотел помешать, то передумал.
— Я и не думаю вас останавливать, хоть вы и явились поздно, никого не предупредив, и пьяным. Но я понимаю ваше желание после того, что вы пережили, повидать родных, ведь вам завтра в путь.
— Вы прекрасно осведомлены, сигнор. А пьян я ровно настолько, насколько нужно, чтобы не бояться затеять ссору.
— Ссоры не будет, — резко ответил циалианец, — проходите.
Базилю не понравилось, что дверь в покои Филиппа и Александра запиралась снаружи, но выяснять отношения было не с кем. Циалианец повернул ключ и исчез, разговор был окончен. Граф Мо пожал плечами и толкнул дверь. Братьям будущей королевы отвели угловую башню. Из обширной приемной со стенами, увешанными допотопным оружием, и камином, в котором можно было зажарить целого кабана, виднелись три двери. Одна была распахнута, там горел огонь и слышался голос. Базиль еще раз пожал плечами — мать не раз выговаривала ему за эту привычку, — бросил мокрый плащ на пустующее, довольно-таки потертое кресло и пошел на свет.
Алек лежал на кровати и болтал ногами. Филипп читал ему вслух — разумеется, про Леонарда. Младший брат за прошедшие месяцы потолстел, старший — осунулся. Услышав шаги, он захлопнул книгу и резко обернулся. В больших синих глазах застыло удивление, сменившееся с трудом сдерживаемой яростью.
— Здравствуйте, братья, — граф отвесил нарочито церемониальный поклон, — неужели вам так противно меня видеть?
— Нет, — Алек, улыбаясь, вскочил и подбежал к гостю, — а как ты вернулся?
— Верхом, — сообщил Базиль, в горле которого отчего-то запершило.
— Хорошо, — обрадовался Алек, — я всем говорил, что тебя не убьют.
— И оказался прав.
— Почему тебя впустили? — резко спросил Филипп.
— Сначала я пригрозил пьянице мечом, а потом объяснил кое-кому разницу между Лосем и оленями. Как вы тут?
— Мне тут не нравится, — улыбка Алека погасла, — нас никуда не выпускают. Сигнор Арвэль говорит, что сначала мы должны закончить образование.
— Врет, — заявил Базиль и повернулся к Филиппу, — я понимаю, что ты разочаровался в Лосе, но он раздумал меня казнить. Я видел Луи Трюэля и Мориса Шаотана. Оба в Гваре…
Он не знал, о чем с ними говорить. По крайней мере, с обоими сразу. Филиппу следовало бы сказать про Кэрну и предостеречь от нападок на Тартю, но Алек мог проболтаться. С Алеком он бы пошутил и повалял дурака, но под настороженным, неприязненным взглядом Филиппа это не получалось. Зачем он сюда пришел, собственно говоря? Просто потому, что больше идти некуда, только и всего.