— Джон, ты знакомился с историей секты асасинов? — Чавез нажатием кнопки на пульте выключил телевизор.
— Я смотрел фильм, — ответил, не поднимая головы, Кларк:
— Это были очень серьёзные парни. А как ещё? Им приходилось подбираться очень близко к жертве, чтобы ножом или мечом сделать своё дело. «Решительные действия вплотную к противнику» — так было принято говорить у нас в Седьмой лёгкой дивизии о подобной тактике. — Чавез все ещё не защитил степень магистра, зато благославлял профессора Алфер за то, что та заставила его столько прочесть. Он сделал жест в сторону телевизора. — Этот парень был похож на одного из них, нечто вроде ходячей «умной бомбы» — поставлен на режим самоуничтожения, но сначала должен уничтожить цель. Асасины были первым в мире террористическим государством, основанным в конце одиннадцатого века для борьбы с династией Сельджуков. Думаю, что в то время мир ещё не был готов для подобной концепции, но это крохотное государство с центром в замке Аламут контролировало целый регион — асасины могли к кому угодно подослать одного из своих, чтобы сделать своё дело.
Думаю, что в то время мир ещё не был готов для подобной концепции, но это крохотное государство с центром в замке Аламут контролировало целый регион — асасины могли к кому угодно подослать одного из своих, чтобы сделать своё дело.
— Спасибо за урок по истории, Доминго, но…
— Нет, ты послушай, Джон. Если они смогли подобраться так близко к президенту Ирака, они могут подобраться так же близко к кому угодно. Выходит, у диктаторов нет надежды на пенсию, понимаешь? Охрана у президента Ирака была очень надёжной, но кто?то сумел подослать к нему убийцу, и тот отправил диктатора в другое измерение. Звучит пугающе, мистер К., не правда ли?
Джону Кларку постоянно приходилось напоминать себе, что Доминго Чавез совсем не дурак. Может быть, он всё ещё говорит с акцентом — не потому что не может по?другому, а просто так ему проще и естественней; у Чавеза, как и у Кларка, был талант к языкам, но он всё ещё то и дело вставлял в разговор слова и выражения времён службы армейским сержантом. Но, черт меня побери, подумал Кларк, если он не способен овладеть чем?то едва ли не быстрее меня. Он даже научился контролировать свой нрав и сдерживать горячность. Правда, напомнил себе Джон, лишь когда ему этого хотелось.
— Ну и что? Другая культура, другая мотивация, другие…
— Джон, я говорю о практической осуществимости. О политическом желании сделать это. И о терпении. Чтобы подобраться так близко к президенту, могли потребоваться годы. Я знаком со «спящими» агентами, но впервые увидел «спящего» убийцу.
— Это мог оказаться самый обычный человек, оскорблённый чем?то…
— Который захотел умереть из?за этого? Не думаю, Джон. Тогда почему не пристрелить обидчика ночью по пути к сортиру и не унести поскорее ноги? Нет, мистер К. Этот убийца хотел, чтобы все видели его и поняли, что он хочет этим сказать. Впрочем, вряд ли он говорил от своего имени. Этим поступком он передавал сообщение своему боссу.
Кларк поднял голову от разложенных перед ним документов и задумался. Другой государственный служащий сейчас же забыл бы об услышанном, как о чём?то, что не относится к его сфере деятельности, но Кларка вовлекли в государственную службу именно из?за того, что он не способен был ограничивать свою деятельность. Кроме того, он помнил, как, будучи в Иране, стоял в толпе и вместе со всеми кричал: «Смерть американцам!», глядя на заложников, которые стояли на балконе американского посольства с завязанными глазами. Более того, он помнил, как в толпе говорили, что операция «Синий свет» провалилась и что правительство Хомейни едва не отдало приказ выместить свой гнев на американцах, превратив таким образом и без того безобразную конфронтацию в настоящую войну. Уже в то время отпечатки иранских пальцев виднелись почти на всех террористических актах во всём мире, а то, что Америка не смогла занять должную позицию, ничуть не помогло делу.
— Вот видишь, Доминго, потому нам и нужно больше оперативников.
* * *
У «Хирурга» была ещё одна причина испытывать неприязнь к президентству мужа — она не могла попрощаться с ним, отправляясь на работу, потому что у него в кабинете непременно кто?то находился. Это было наверняка связано с утренними новостями, которые она видела по телевидению, и означало деловую встречу, а иногда ей приходилось выезжать в университет Хопкинса по срочному вызову. Так или иначе ей это не нравилось.
Она посмотрела на автоколонну. Именно так только и можно её назвать — шесть огромных «шеви сабербенов», выстроившихся один за другим. Три выделены для того, чтобы отвезти в школу Салли — кодовое название «Тень» и маленького Джека — «Ванночку». Три других отвезут в детский сад Кэтлин — «Песочницу».
Отчасти, призналась Кэти Райан, это её вина. Ей не хотелось нарушать жизнь детей. Она не могла примириться с тем, что им придётся сменить школы и забыть старых друзей из?за того, что на них свалилось такое несчастье. В конце концов, дети ни в чём не виноваты. Она сделала глупость и согласилась с новой должностью Джека, которую он занимал всего пять минут, и теперь, как это случается часто в жизни, ей придётся примириться с последствиями. Одним из таких последствий станет более продолжительное время, которое дети будут тратить на поездку в школу и на уроки рисования лишь для того, чтобы остаться с прежними друзьями, но, черт побери, почему… — у неё не было чёткого ответа.
— Доброе утро, Кэтлин! — послышался голос Дона Рассела, присевшего на корточки, чтобы обнять и получить в ответ радостный поцелуй от «Песочницы». Кэти не смогла удержаться от улыбки. Этого агента, которому поручили охрану младшей дочери, послал сам Бог. У него были свои внуки, и он глубоко любил детей, особенно маленьких. Он сразу нашёл общий язык с Кэтлин. Кэти поцеловала дочку на прощанье и улыбнулась её телохранителю — просто невероятно, ребёнку нужен телохранитель! Но вспомнив инцидент с террористами, она примирилась с этим. Рассел поднял «Песочницу», усадил в кресло, и первая группа автомобилей отправилась в путь.