Проблема Райана заключалась в том, что ему по сути была чужда политическая философия как таковая. Он верил в то, что действовало, что приносило ожидаемые плоды и исправляло все, что выходило из строя. Какие политические взгляды отражали те или иные поступки, было для него менее важным, чем полученный результат. Хорошие идеи приносили пользу, несмотря на то что некоторые из них на первый взгляд могли показаться безумными. Плохие пользы не приносили, хотя многие казались чертовски здравыми. Но Вашингтон мыслил по?другому. В этом городе идеологии становились фактами, и если идеология не действовала, от неё отказывались; когда те, с которыми не соглашались, оказывались полезными, то люди, которые были против них, никогда в этом не признавались, потому что признание ошибки являлось для них более страшным грехом, чем любой личный проступок. Они скорее отвергнут Бога, чем станут отрицать его идеи. Политика была единственной сферой деятельности людей, в которой они лезли из кожи вон, мало задумываясь о реальных последствиях своих действий, реальный мир был для них намного менее важен, чем выбранные ими фантазии — правые, левые или центристские, — которые они принесли в этот город, полный мрамора и юристов.
Джек смотрел на лица присутствующих и пытался понять, какой политический багаж принесли они с собой вместе с чемоданами. Может быть, его слабым местом было то, что он не понимал, как всё это происходит, но Райан жил в мире, где ошибки приводили к гибели реальных людей — или, как в практике Кэти, лишали их зрения. Для Джека жертвы были людьми с настоящими именами и лицами. Для Кэти они были людьми, чьих лиц она касалась во время операций. А вот для политических деятелей эти люди представляли собой отвлечённые абстрактные фигуры, куда менее важные для них, чем идеи, которых они придерживались.
— Как в зоопарке, — прошептала Кэролайн Райан, «Хирург», первая леди, скрывая свои подлинные чувства за обаятельной улыбкой. Она примчалась домой — в чём немало помог вертолёт — как раз вовремя, чтобы облачиться в новое белое платье и надеть на шею золотое колье, которое Джек преподнёс ей на Рождество… за несколько недель до того, как террористы попытались убить её в Аннаполисе[47], у моста на шоссе № 50.
— За золотой решёткой, — отозвался её муж, «Фехтовальщик», президент Соединённых Штатов, раздвинув губы в улыбке достоверностью трехдолларовой банкноты[48].
— Тогда кто мы? — спросила она едва слышно, заглушаемая аплодисментами только что назначенных сенаторов.
— Тогда кто мы? — спросила она едва слышно, заглушаемая аплодисментами только что назначенных сенаторов. — Лев и львица? Бык и корова? Павлин и пава? Или две морские свинки в лаборатории, ждущие, когда им в глаза брызнут шампунем?
— Это зависит от того, кто на нас смотрит, милая. — Райан взял жену за руку, и они вместе подошли к микрофону.
— Дамы и господа, добро пожаловать в Вашингтон, — произнёс он и сделал паузу, пока не кончилась волна новых аплодисментов. К этому тоже следует привыкнуть. Присутствующие аплодировали практически любому звуку, исходящему от президента. Хорошо ещё, что у моего туалета есть двери, подумал он. Райан извлёк из кармана несколько карточек размером три на пять дюймов с основными тезисами своего выступления. Карточки приготовила Кэлли Уэстон. Её почерк был достаточно крупным, чтобы он мог читать без очков. Несмотря на это, Райан знал, что потом у него непременно будет болеть голова. Головная боль наступала каждый вечер — слишком много приходилось читать.
— В нашей стране сейчас большая нужда в вас, и именно потому мы сегодня здесь собрались. Наступило время решений. И вы получили назначения и будете исполнять обязанности, заниматься которыми многие из вас не собирались, а некоторые, может быть, и просто не желали. — Это была явная лесть, но присутствующие в зале наверняка хотели её услышать — или, если быть более точным, увидеть себя потом на экранах телевизоров, поскольку в зале по углам стояли камеры канала Си?Спан.
Среди собравшихся, может быть, и была тройка непрофессиональных политиков, вроде одного губернатора, который заключил сделку со своим Заместителем по принципу «ты — мне, я — тебе» и в результате оказался в Вашингтоне, заняв место сенатора от другой партии. Это была «подача по кривой», о которой газеты только что начали писать. Катастрофа с Капитолием изменит соотношение сил в Сенате, потому что контроль над тридцатью двумя штатами Америки не соответствовал распределению сил между партиями в Конгрессе.
— Это принесёт только пользу, — продолжал Райан. — Существует многовековая благородная традиция, согласно которой граждане страны служат своему народу, она ведёт своё начало по крайней мере со времён римского гражданина Цинцинната[49]. Страна не раз призывала его на помощь в час нужды, а затем он возвращался к себе в деревню, к своей семье и скромной сельской жизни. Не случайно один из славных наших городов носит его имя, — добавил Райан, обращаясь к сенатору из Огайо, который на самом деле жил в Дейтоне, хотя и неподалёку.
— Вы не приехали бы сюда, если бы не понимали, в чём нуждается наша страна. Но главное, о чём я хочу сказать вам сегодня, это то, что мы должны работать рука об руку. У нас, как и у страны, нет времени на споры и разногласия. — Райану снова пришлось сделать паузу, пережидая новый взрыв аплодисментов. Раздражённый задержкой, он заставил себя ответить аудитории благодарной улыбкой.