Премьер?министр молча кивнула, признавая свою победу в вопросе о Пакистане.
— В таком случае, друзья, я благодарю вас за то, что вы так любезно согласились встретиться со мной. С вашего разрешения, я отправлюсь домой.
Все трое встали, обменялись прощальными рукопожатиями и направились к выходу.
Все трое встали, обменялись прощальными рукопожатиями и направились к выходу. Через несколько минут самолёт Дарейи развернулся на неровной поверхности взлётной полосы китайской авиабазы, больше приспособленной к полётам истребителей. Аятолла посмотрел на кофейник и решил воздержаться. Ему хотелось поспать перед утренними молитвами. Но прежде…
— Твои предсказания оказались совершенно точными.
— Русские называют такие вещи «объективными условиями». Они всегда были и остаются неверными, но их методам анализа в точности не откажешь, — объяснил Бадрейн. — Вот почему я сумел собрать достоверную информацию.
— В этом я убедился. Твоя следующая задача будет заключаться в том, чтобы разработать планы нескольких операций… — Дарейи откинул спинку кресла и закрыл глаза, надеясь, что ему снова приснятся мёртвые львы.
* * *
Как ни хотелось ему вернуться к клинической медицине, Пьер Александер не испытывал к ней особой любви, особенно в тех случаях, когда ему приходилось иметь дело с пациентами, положение которых было безнадёжным. Дух бывшего армейского офицера говорил в нём, что это походит на оборону Батаана[54] — делаешь все, что в твоих силах, и отстреливаешься до последнего патрона, хотя и знаешь, что помощи ждать неоткуда. В данный момент у него в палатах находились трое больных СПИДом — все трое мужчины, гомосексуалисты, в возрасте за тридцать, и всем оставалось жить не больше года. Александер был достаточно религиозным человеком и не одобрял подобный образ жизни, но такой смерти не заслуживал никто. И всё?таки он был врачом, а не Богом, выносящим приговор. Проклятье, подумал он, выходя из лифта и не переставая диктовать свои наблюдения для истории болезни пациентов в мини?диктофон.
В работу врача входит необходимость разделять свою жизнь на отсеки, изолированные друг от друга. Все три пациента в его палатах будут там и завтра, и ни один из них не потребует срочного врачебного вмешательства этой ночью. Нет ничего жестокого в том, что он отложит их проблемы до завтрашнего дня. Это всего лишь работа, а их жизни и надежды выжить зависят от того, сумеет ли он на время забыть о них и вернуться к исследованию микроорганизмов, терзающих их тела. Он передал кассету своей секретарше, которая напечатает продиктованные им наблюдения.
— Доктор Лоренц звонил из Атланты в ответ на ваш звонок, когда вы позвонили ему в ответ на его звонок, — сообщила секретарь, когда Александер проходил мимо.
Опустившись в кресло, он набрал номер телефона, который знал наизусть.
— Слушаю.
— Гас? Это Алекс из Хопкинса.
— Как прошла рыбалка, полковник?
— Ты не поверишь — мне так и не удалось пока заняться этим. Ральф заставляет меня работать все больше и больше.
— Что тебя интересует — ведь это ты позвонил первым, правда? — В голосе Лоренца больше не было уверенности — верный признак того, что он чем?то очень обеспокоен.
— В самом деле, первым позвонил я, Гас. Ральф сказал мне, что ты снова взялся за структуру вируса лихорадки Эбола на основе той крошечной вспышки в Заире. Это правда?
— Понимаешь, я собирался заняться этим, но кто?то украл у меня моих обезьян, — недовольно проворчал директор исследовательского Центра инфекционных заболеваний. — Мне сообщили, что новая партия прибудет через день?другой.
— Кто?нибудь пробрался в твою лабораторию? — спросил Александер. Все чаще работе лабораторий угрожали фанатики, занятые защитой животных, которым иногда удавалось пробраться в лаборатории и «освободить» подопытных животных. Александер боялся, что придёт день, когда — если где?то не проявят должной осторожности — такой чокнутый проберётся в лабораторию и унесёт под мышкой обезьяну, заражённую лихорадкой Лхаса или даже чем?то более опасным, и узнает об этом слишком поздно.
Этим фанатикам не приходит в голову, что врачи не могут заниматься поиском вакцин и методов лечения заразных болезней без животных — а кто осмелится утверждать, что жизнь обезьяны важнее жизни человека? Ответ на этот вопрос был прост: в Америке есть люди, верящие во что угодно и обладающие конституционным правом вести себя по?дурацки. По этой причине Центр инфекционных заболеваний в Атланте, лаборатории Хопкинса и другие исследовательские учреждения находились под наблюдением вооружённых охранников, защищающих клетки с обезьянами. И даже клетки с крысами, подумал Алекс, подняв глаза к потолку.
— Нет, их увели у меня из?под носа в Африке. Кто?то ещё экспериментирует с ними. Как бы то ни было, это нарушило мои планы на целую неделю. Ну и чёрт с ними. Я разглядываю этого крохотного мерзавца уже пятнадцать лет.
— Насколько свежий образец крови ты получил?
— Он взят у пациента «Зеро». Мы сразу опознали его. Это вирус заирской лихорадки Эбола, штамм Маинги. У нас есть ещё один образец от другого пациента. Он исчез…
— Что?! — с беспокойством воскликнул Александер.