Клод может быть прав, подумал Адлер. Дарейи действительно стар, а консолидация управления только что присоединённой страной потребует немало сил и времени. Более того, самый простой способ умиротворения враждебной страны, если у вас достаточно терпения, заключается в том, чтобы хорошо относиться к этим ублюдкам. Надо постепенно развивать торговые отношения, посылать туда журналистов, добиться приёма передач Си?эн?эн, демонстрировать американские фильмы в местных кинотеатрах — это может творить чудеса. Конечно, если у вас хватает терпения и времени.
Конечно, если у вас хватает терпения и времени. В американских университетах учатся много иранских юношей. Для Америки это самый эффективный способ изменить ситуацию внутри ОИР. Проблема, однако, заключается в том, что и Дарейи знает об этом. А теперь он, Скотт Адлер, назначен на пост государственного секретаря, хотя никогда не рассчитывал подняться так высоко в правительственной иерархии, и от него ждут ответа на вопросы. Впрочем, он достаточно хорошо знаком с историей дипломатии и знает, как поступать дальше.
— Я выслушаю, что он скажет. В конце концов, мы не стремимся создавать себе новых врагов, Клод, ты ведь понимаешь это.
— D'accord[88]. — Француз подлил Адлеру вина. — К сожалению, ты не найдёшь ничего подобного в Тегеране.
— Во время работы я ограничиваю себя двумя бокалами.
— На самолёте, который доставит тебя в Тегеран, отличный экипаж, — заверил Клод американского госсекретаря. — Эти пилоты летают с нашими министрами.
— Разве когда?нибудь вас можно было упрекнуть в недостатке гостеприимства?
* * *
Кларк и Чавез пили «перрье», который был здесь дешевле, чем в Америке, хотя лимоны, наверно, стоили столько же.
— Как дела в Вашингтоне? — спросил французский коллега, стараясь развлечь их разговором или хотя бы создать такое впечатление.
— Как ни странно, в стране поразительно спокойная обстановка. Может быть, положительную роль сыграло то, что правительство не проявляет особой активности, — сказал Джон, стараясь уйти от ответа.
— А все эти разговоры о вашем президенте и его авантюрах?
— Мне кажется, что все это скорее взято из кино. — Лицо Дин?га выражало предельную откровенность.
— Значит, он украл русскую подлодку? В одиночку? — усмехнулся Джон. — Интересно, кто мог придумать такое?
— Но ведь в Америке находится глава русского шпионского ведомства, — возразил француз. — Я видел его по телевидению.
— Да, конечно, готов поспорить, что мы заплатили ему колоссальные деньги, чтобы он перебрался к нам.
— Наверно, хочет написать книгу и получить ещё больше, — засмеялся Чавез. — И этот сукин сын наверняка их получит. Послушайте, mon ami[89], мы всего лишь рабочие пчелы, рядовые охранники, понимаете?
Ответ Чавеза повис в воздухе, словно планёр, соскользнувший с воздушного потока. Кларк посмотрел в глаза собеседнику. Никаких сомнений, он из французской разведки и отлично понимает, что мы сотрудники ЦРУ, подумал американец.
— В таком случае будьте осторожны с нектаром, который найдёте там, куда полетите, мой молодой друг. Он может оказаться слишком сладким. — Разговор походил на начало карточной игры — колода перетасована и сейчас на стол лягут первые карты. Играть придётся с другом, но всё?таки оба партнёра будут стремиться к выигрышу.
— Что вы имеете в виду?
— Вам предстоит встреча с очень опасным человеком. Он выглядит так, словно знает что?то, чего мы не понимаем.
— Вы работали в Иране? — спросил Джон.
— Да, мне довелось путешествовать по этой стране.
— И каково ваше впечатление? — прозвучал вопрос Чавеза.
— Я так и не смог понять иранцев.
— Это верно, — согласился Кларк. — Я понимаю, что вы хотите сказать.
— Ваш президент — весьма любопытный человек, — снова заметил француз. Кларку стало ясно, что он руководствуется одним любопытством, и это сразу расположило его к офицеру французской разведки.
Джон посмотрел ему прямо в глаза и решил отблагодарить за предупреждение, как и следует поступить одному профессионалу по отношению к другому.
— Это верно, — заверил его Кларк. — Он один из нас.
— А все эти любопытные истории?
— Вот об этом я ничего не могу сказать, — улыбнулся Джон. Улыбка его ясно говорила: ну, конечно же, все это правда. Неужели вы думаете, что у репортёров хватит ума придумать такое?
Оба сотрудника разведывательных служб — французской и американской — думали об одном и том же, хотя ни один не мог сказать этого вслух: как жаль, что мы не можем когда?нибудь вечером встретиться и за ужином рассказать друг другу о пережитом. Но такого просто не бывает.
— На обратном пути, когда вы прилетите из Тегерана, я предложу вам выпить со мной.
— После возвращения оттуда я с удовольствием приму ваше предложение.
Динг просто слушал и наблюдал за происходящим. У этого старого сукиного сына по?прежнему было чему поучиться.
— Приятно, когда у тебя есть друзья, — сказал он через пять минут, когда они шли к французскому самолёту.
— Он не просто друг, он настоящий профессионал. К мнению таких людей надо прислушиваться, Доминго.
* * *
Никто не утверждал, что легко управлять страной, даже тем, кто способны почти при любом поступке ссылаться на волю Всевышнего. Вот и Дарейи, который управлял страной в том или ином качестве почти двадцать лет, испытывал недовольство от тех административных мелочей, которые поступали к нему и ждали его решения. Ему и в голову не приходило, что всё это было по его вине. Сам Дарейи считал своё правление справедливым, хотя в народе его считали излишне жестоким. Почти всякое нарушение закона влекло за собой смертную казнь, и даже незначительные административные ошибки, совершенные чиновниками, означали для них конец карьеры — в зависимости, конечно, от важности совершенной ошибки. Чиновник, который отрицательно отвечал на все запросы, ссылаясь на то, что закон ясно трактует эту проблему — независимо от того, как это обстояло на самом деле, — редко навлекал на себя гнев начальства. Тот, кто расширял власть правительства на большинство каждодневных проблем, всего лишь усиливал власть Дарейи. Такие решения принимались легко и не вызывали затруднений для главы государства.