— А ну, цыть! Слухайте, вроде как поют?
Точно! Сквозь скрип тележный да топот копытный…
— Пане сотнику! Пане сотнику! Да то ж наши!
А ведь не ошибся пан есаул! Ваши!
— Эх, яблочко, да куды котишься?
На «Алмаз» попадешь — не воротишься!
Эх, яблочко, да крыто золотом,
Тебя срежет Совдеп серпом-молотом!
Катись, яблочко, пока не съедено —
Побили Троцкого, побьем Каледина!
А вот и они, любители яблочек! Странная чортопхайка, высокая, словно карета, и колеса не прыгают — гладко бегут. А это что? Хоругвь! Черная? Красная? На миг привиделся мир цветным: и хоругвь двуцветная, чернь с кровью, и на шапках ленты похожие…
— А ну, стой! Кто такие будете?
А я уж подумал, что пан Логин обниматься полезет с земляками! Вэй, верно рассудил, от земляков — самые неприятности.
Отвечать не стали — словами. Дернул возница вожжи, присвистнул. Миг — и развернулась чортопхайка. Хороши же у них колеса! А это что? Никак гармата? Эге-ге-ге!
— Кто такие, спрашиваю? А ну, отвечай!
Спрашивай, пан Загаржецкий, спрашивай! А они уже вторую чортопхайку развернули. И тоже с гарматой. Или не с гарматой? Дуло узкое, короткое, стрелка щиток прикрывает…
— Мы-то кто? Мы есть революционный боевой отряд имени товарища Кропоткина! А ну с дороги, а то из кулемета пригостим!
Отозвались!
Логин Загаржецкий, сотник валковский
Разбойники? Так не ездят разбойники со штандартом! Или все-таки ездят?
Оглянулся пан Логин, силы соизмеряя. Ущелье узкое, больше двух чортопхаек и не проедет.
Густо залегли хлопцы — в два ряда. Первый выпалит, второй уже рушницы заряжает. Эх, укатила гармата вместе с братами Енохами! И гаковница с ними. Ну, ничего!
— Гром! Гром! Дмитро, бес тебя, москаля, задери! Бонба еще есть?
— То обижаете, пан сотник! Я и фитиль поджег.
Ото добре!
Те, на чортопхайках, тоже услыхали. Переглядываться стали, шушукаться.
— Эй, товарищи, а вы кто? Какого отряду?
Хотел пан Загаржецкий пояснить, кому гусь не товарищ, да не стал. Не время задираться.
— Мы — черкасы гетьманские, Валковской сотни. А я — над ними старшой, Загаржецкий-сотник!
Сказал — и усмехнулся в седые усы. Ну чего, герои, схлестнетесь с реестровцами? Или кишка тонка?
На этот раз шушукаться не стали.
— Гетьманцы? Ах, сучьи дети, контрреволюцьонеры, наймиты германские! А ну, кидай, зброю, не то всех к Духонину отправим, как врагов пролетарьята мирового!
Только моргнул пан Логин. Сколько прожил, сколько лаяться пришлось, а о словах подобных и не слыхивал. Сами они эти… курвицыонеры!
А сзади — шепот есаулов.
— Хлопцы! Лучше цель! Каждый своего выбирай!
Вновь хмыкнул пан Загаржецкий. Молодец, Ондрий! Пока те дурни на чортопхайках лаяться будут да Духонина своего поминать, его черкасы как раз все рушницы зарядить успеют.
— Вы бы гетьмана нашего, пана Олександра Розума, не чернили б зазря. Ненароком языки отпадут!
Просто так сказал — чтобы время потянуть. Перед тем, как «Пали!» хлопцам скомандовать.
— Кого? Розума? А не Скоропадского, матери его чорт и батьке кондратий?
— Да вы чего? — озлился сотник. — Или с глузду последнего съехали? Да Скоропадский Иван восемьдесят годков как помер!
— Какой еще Иван? Павло он, вражий сын. И не помер, а в Немеччину к кайзеру драпанул! И недели не прошло!
Тьфу ты!
— Командир вольного отряда Кныш!
Только вздохнул пан сотник. Экий командир! От горшка — два вершка, молоко на губах не просохло… А бойкий-то, бойкий какой!
— Извиняйте, товарищ Загаржецкий, обознались — за гетьманцев приняли. А товарищу Розуму посоветуйте гетьманом не величаться, потому как слово это негодное…
Не стал спорить пан Логин. Пусть болтает, Шиш-Кныш! Сюрточок заморский мышиного колеру напялил, ремнями затянулся, а на голове-то — блин зеленый! Блин — да еще с козырьком!
Ну, болтай, болтай, послушаем!
— Из Гуляй-Поля мы. По приказу Гуляйпольского ревкома наш отряд направлен в Катеринослав. Так что едем мы по революцьонной надобности, а посему и пропустить нас должно.
Не то было сотнику интересно, в какой-такой Катеринослав разбойники эти собрались. А вот откуда они? Гуляй-Поле — лихое имечко, самое гайдамацкое! Зато свое.
А коли вход есть, то значит, и выход! Как говорит Юдка-поганец — Окно!
— Не велено пропускать, — буркнул, для верности нахмурившись. — Велел гетьман… товарищ Розум дорогу стеречь. Потому как шлях этот — секретный. Понимать надо!
Не удивился командир Кныш. Блином своим зеленым кивнул, нос длинный почесал.
— Так мы понимаем, товарищ Загаржецкий. Мы тихо прошли. Не было никого у Ворот. Можете проверить.
Екнуло сердце. Если «проверить» — значит, рядом.
Если «проверить» — значит, рядом. Есть Бог на свете!
— И проверю! Вот сейчас и поедем.
Пока Кныш-командир своим разбойникам приказы отдавал, успел сотник есаулу Шмалько подмигнуть. Да не просто — со значением. Держись, Ондрий, сейчас дело будет! Только бы не сорвался с крючка дурень мышиный! Неужто выберутся?
Пока ехали, почти и не слушал сотник, что ему командир Кныш рассказывает. Свое сердце слушал — рвется, из груди просится. Не сгубил я вас, хлопцы, не отправил на погибель! Не схарчит нас, черкасов вольных, и сам чорт — подавится рогатый! Нема черкасскому роду переводу!