Эх, если бы шутка!
Вот и панове черкасы словно тоже про того капитана вспомнили. Уже не зубоскалят, не гогочут. И я не буду. Посижу, соломаху-затируху ложкой поковыряю.
Да и подумаю. Сытое брюхо, как известно, к ученью глухо, голодное же — наоборот.
— Ну чего, жиду, скучно без сала?
— Ох, скучно, панове!
Думаю.
Говорил мне как-то один мудрый человек: правильно ставь вопросы, а ответы сами придут.
Ну, например.
Если тому четырехпалому от меня что-то вконец нужно, отчего это он пропал? Отдохнуть решил, что ли?
Я даже оглянулся. Пусто! А говорил — не отстанет!
— Эй, пан Юдка, чего глядишь? Или места знакомые?
— Пока нет, пан Логин. Пока еще нет.
Места, действительно, прежние — горы нависают, сосны за камни цепляются.
И Окон не видать. Давно уже.
Вопрос второй. Кому нужно, чтобы жид Юдка этих черкасов не погубил, а на верный шлях вывел?
Хороший вопрос! Только ответов на него много. Поэтому иначе спросим. У кого такая сила есть…
— Или не слышал, жид? Сказано — по коням!
— Бегу, бегу, пан есаул!
…чтобы к бедному Юдке некоего призрака приставить? Да не просто, чтобы выл и цепями тряс, а чтоб в нужную сторону толкал?
Вэй, как интересно! Один вопрос, два ответа!
Едем!
* * *
Сполох сторожа подняла — Тарас Бульбенко да Нечитайло-заризяка. Громко вопили, словно впереди целое воинство фараоново. А что?
«А не видел ли господин Логин некоего Моше, что бежал из страны нашей с голотой разной?»
Я бы не удивился. Околица!
— Пан сотник! Пан сотник! Там… Там такое! Да не ворог, панове, нечего рушницы хватать!
Эге, и вправду! Шла себе дорога меж гор, бежала. Петляла.
Исчезла.
— Ого, хлопцы! И чего ж тут такое было?
Я и сам затылок почесал. Что ж тут было такое, чтобы превратить горы…
…в щебень, в черную гарь, в грязный песок, в мелкое крошево? Да не просто, а, почитай, на целую версту! Были горы — и сгинули!
Я оглянулся по сторонам. Нет, остались горы. Да только обрубленные, оплавленные, почерневшие.
— С коней, хлопцы! В поводу держать. Осторожно идти.
— Да тут, пане сотник, не иначе, велеты гопак плясали!
Велеты?
Прочь Тени!
Та-а-ак! Никуда не делась дорога. И Бездна никуда не исчезла. Значит, просто мара. Призрак, тень, след чего-то страшного, что случилось здесь. Или не здесь даже. Ведь Околица!
— Пане сотник! Пане сотник! Понял я, чего здесь было! Бонба тут рванула! Да так рванула, так ахнула!…
— Все-то тебе, Гром, бонбы да мины! Это ж какая бонбища нужна, чтоб горы своротить?!
Чем дальше, тем меньше обломки.
Вот уже один песок остался — черный. Вроде бы и вправду горело! А это что? Уж не стекло ли блестит?
Ну и пусть себе блестит! Дорога никуда не делась, а я…
…А я еще один вопрос задам. Самый интересный.
Что важнее? Чтобы я черкасов пана Логина спас — или чтобы заклятие нарушил?
И опять — два ответа.
— Осторожней, панове!
Вэй!
Аврааам, Ицхак, Иаков! Да что ж это?
— Свят, свят, хлопцы! А ну, стой! Сперва молитву сотворим! Отче наш, иже еси…
И вправду!
Яма. Ямина. Ямища.
Кругом идет, а в том круге саженей… Триста? Больше?
Больше!
Края ровные, черным стеклом блестят, на дне… Вэй, и смотреть не хочу!
— А ведь и вправду, панове, рвануло! Рвануло — аж камень запекся!
— Да врешь ты, Дмитро! Такое лишь Сатане клятому под силу!
— Цыть, дурни, доболтаетесь! А ну, хлопцы, в обход! Да по сторонам глядите. Не ровен час!…
А я смотрел в черный зев пасти Шеоловой, стеклянным блеском блиставший, и иной блеск вспоминал. Вспоминал, да в который раз себя дурнем величал. Как же, Юдка-шлемазл, забыть такое мог!
«Смотри, консул! Дальше ни ты, ни я не властны… Будет наша смена — проскочите без потерь. Или для вида придерутся… Ой, продала дивчина сердце, та й купила черкасу седельце… Пан или пропал. Держи, консул…»
Держи, консул!
Держи!
Дурень я, дурень!
Ой, продала дивчина сердце,
Та й купила черкасу седельце!
Седельце за сердце купила —
Она его верно любила!
И еще один вопросик. Маленький такой — вдогон! Или яблоко от яблони далеко падает?
* * *
Уже и соскучиться успел. Уже и в седле вертеться начал. И когда клешня четырехпалая вновь на плечо легла, не выдержал — расхохотался.
— Чего смеешься, жиду? Или палю вспомнил? Эх, будь я на месте пана сотника!…
— То я знаю доброту вашу, пан есаул! Да только после вас.
Огрызнулся, не думая. Все на руку химерную смотрел. Явился! Ну-ка, с чего начнешь, пан морок?
— Мы можем договориться, Иегуда бен-Иосиф!
Ого! Сперва пугает, после — сделку сулит. Ну точно допросчик из приказа разбойного, что в Москве-городе меня на дыбу поднимал…
…Земля ему пухом — и кол осиновый. Стоеросовый.
— Тебе лучше ответить, Иегуда бен-Иосиф!
Вэй, помню я свое имя, помню! А ответить? Отчего бы и нет? Эх, в таком деле перво-наперво нельзя пытаемому времени давать! А то опомнится…
…Как я тогда в Москве, к примеру.
Да, рано пташечка запела!…
Ну-ка, ну-ка!
Хоть и серый был день, а вместо неба — туман сизый, все же засветилось, заиграло золото. Славный медальон, добрые руки делали.
Не иначе, жидовские (вэй, смири гордыню, Юдка!).
А вот и пчелка! Еще краше, еще фигурней. Дуну — и улетит!
— Не смей! Не смей! Именем Святого, благословен Он, прошу тебя!
…как бы кошечка не съела!
Едем!
И снова затируха.
Всего по нескольку ложек на брата.
Ну и на этом спасибо!