Рядом с нами возникла закончившая маневр Сандра.
— Ну надо же, — шепотом сказала она, — не думала, что мне так повезет.
— Нам, — вкрадчиво поправил ее Дарем, — нам повезет. Вы думаете, мне часто приходилось с ним встречаться? Только раз до сих пор. Вы принесли?.. — Он поискал глазами библиотекаря, нашел, удовлетворенно кивнул и забрал у того сверток.
Драккар между тем поравнялся с нашим бортом, оттуда взметнулся разлохмаченный пеньковый конец, и кто-то из ночной команды резво заложил его на нагель.
Скелет с рея подождал, пока ритм качания драккара совпадет с движениями нашего корабля, и перебежал по нему прямо к нам на бак. Вблизи оказалось, что он вовсе и не скелет. То есть я видел его как бы вдвойне — и призраком, и просто худым рыжеволосым бородачом. Капитан протянул ему сверток библиотекаря, викинг осклабился и вручил капитану маленький кожаный мешочек, чуть наклонил голову (или череп) — и побежал по рею обратно, бережно прижимая полученный пакет к груди. Драккар отшвартовался и исчез в тумане.
— Всё, — сказал капитан, — идем на юг, здесь дела закончены. Идем туда, где хотя бы бывает ночь. А то что-то вы расслабились, рында-булини плетете целыми днями. Кстати, Йозеф, ваша вахта.
И правда, в ту же минуту матрос Джонсона отбил склянки, словно прощаясь с викингом Стёте колокольным звоном.
— Йоз, — виновато сказала Сандра, когда я уже принял вахту и один из моих ребят принес мне кофе, — извини, я зажигалку твою утопила.
— Ну вот, — уныло отозвался я. — Почему?
— Кэп-то еще страшнее, чем я думала, — объяснила Сандра, — даже этот рыжий викинг с ним не сравнится.
Мы помолчали. Курс был теперь неинтересный — сто шестьдесят или около того, корабль рыскал, словно искал выход из тумана. А меня мучил вопрос, что же было в этом кожаном свертке.
— Сандра, — сказал я, — ты спать не идешь. Отпусти меня с мостика на пять минут.
— Ага! — вскричала она. — Ну иди, но с тебя рассказ! Я же тебя знаю, ты библиотекаря расспрашивать идешь, скажешь, нет?
— С тебя зажигалка, — отпарировал я. По сути дела, возразить мне было нечего.
Когда я вернулся, корабль уже не рыскал: Сандра с ее чувством паруса быстро все настроила как надо.
— Ну? Что говорит наш слепой Хорхе?
— Угадай, — ответил я. — Ответ оказался таким простым, что мы могли бы и сами догадаться.
— Книжка? — догадалась Сандра. — Почитать?
— И не просто книжка, а стихи. Или даже песни.
— А у нас откуда?
— Библиотекарь говорит — нарыл. В прошлый раз Стёте пожаловался, что скучно ему. Полторы тыщи лет в море, ни поработать, ни повоевать. Ну вот и достали ему стихов.
— А он за это что капитану дал?
— Библиотекарь не знает. Мало ли.
Мы снова замолчали. Сандра все не уходила с мостика — переживала, видимо, встречу.
— Ты чего смурной такой? — спросила наконец она. — Все из-за зажигалки дуешься? Ну, зажигалка за мной, не расстраивайся…
— Да нет, — объяснил я. — Вулкан. Так и не посмотрел.
Сандра спустилась в штурманскую рубку и надолго там застряла.
— Знаешь, — сообщила она снизу, — куда кэп следующий курс проложил? На Сицилию!
— Этна? — обрадовался я. — Этна сойдет.
Юлия Боровинская
Нити и основа
Нора хорошая, Нора прекрасная, внешние уголки ее глаз приподняты вверх, и уголки ее больших губ приподняты вверх, и даже концы коротких волос завиваются вверх.
Она не умеет ни стоять, ни даже просто ходить — летит, бежит, прыгает, оступается и взлетает вновь, оттого на ногах у нее — вечные синяки и царапины, а широкие губы — сухие, в трещинках. Вообще-то почтальону полагается фургончик, но Нора, как только пришла на эту работу, сразу же отказалась: у нее и прав-то нет, и вообще, за рулем же нужно СИДЕТЬ! Она лучше так, ей не тяжело, ей всего-то двадцать один год. И мужа у нее пока нет — из всех городских мужчин поймать Нору может только ее отец, монтер Жак: с первой звездой он выходит на улицу и ждет, пока длинная (почти на голову его выше!) и тонкая, как флагшток, Норина фигурка не замаячит вдалеке. Тогда Жак широко расставляет руки, чтобы не пропустить и поймать дочку в объятия, и комбинезон его пахнет металлом, резиной, пластиком, чуть-чуть гарью — родной запах, и Нора падает в сон мгновенно, на бегу, на лету…
Да, Нора прекрасная, но отчего же она встает так рано, почему же ей, проснувшейся с рассветом, кажется, что в десять утра уже можно стучать в окно и звонко выкрикивать: «Корабль! Скоро придет корабль!»
Эвридика просыпается и сбрасывает с себя все одеяло разом одним плавным, но быстрым движением. У нее слишком широкие бедра, слишком тяжелая грудь, она несет на себе всю эту избыточную, пышную плоть, как дорогую шубу, и ей всегда жарко, даже тогда, когда остальные ёжатся от сквозняка и просят закрыть окна. Спать бы ей еще да спать, вот и юный подмастерье ювелира — голенастый, длинноногий, она зовет его «Кузнечик», ах, зачем не у кузнеца он в подмастерьях! — так сладко посапывает рядом. Но разбуженная Эвридика уже не возвращается в сон, встает, накидывает длинный халат, выходит в сад, а там чудная Нора взялась рукой за ствол молодой сливы и кружится — это чтобы и не уйти и не останавливаться.
— Так что за корабль? — спрашивает Эвридика с утренней хрипотцой в голосе и закуривает.