— Себас, — сказала девушка, — это же безнадежно, честное слово.
— Без тебя знаю, — грубо отвечал повар. — Иди давай отсюда, умничаешь тут.
Магдала положила пластинку на раскрытую книгу и поднялась. Но повар вдруг схватил ее за локоть.
— А ну… погоди!
Пластинка легла в точности на обведенное виньетками «Примечание о достойном устройстве рукомойника». Лиловые буковки выглядывали в отверстиях.
— Абл, — пробормотал Перейра, схватил пластинку и повернул, — мнго… сдху… Тьфу, черт! Опять не выходит.
— Но зато смотри! Пластинка-то в точности на текст ложится. — Магдала нахмурилась, всмотрелась. — В таких делах важно все — и куда приложить, и какой стороной кверху… Ты вот откуда знаешь, что пластинка именно такая?
— Да уж знаю.
Магдала пожала плечами:
— Ну ищи тогда на здоровье. А я пошла.
— Вот и иди.
— Вот и иду.
* * *
Читать про то, как камышовая лодка плыла через Средиземное море в Атлантику, конечно, очень интересно, но Магдала сквозь строчки видела отчего-то не храброго норвежца и его пестрый экипаж, а домовитого пирата синьора Антония Бонинчи. Пират, разодетый как на храмовый праздник, шел по главной улице Гарба, в руках держал корзинку с провизией, усы у него реяли, веселый фригийский колпак алел на голове. Синьор Антоний только что зарыл клад, закопал его в белом песочке на славном острове Гоцо, и Магдале так захотелось снова поглядеть на родные края или хотя бы на Силему! Она закрыла книгу, извинилась (Роза, по уши в своем чтении, едва кивнула) и тихонько вышла вон.
От библиотеки наверх можно было подняться в двух местах, и Магдала никак не могла вспомнить, какой из трапов это был в прошлый раз. Кажется, это было недалеко от медпункта, какая-то дверь, а за ней лесенка. Но возле медпункта было только две двери, и за одной из них жил боцман Микаллеф, а за другой Григор — тот, что пел про кукушку.
Магдала выбрала кормовой трап слева по ходу, поднялась на палубу, но Силемы по борту не оказалось. Только обычный морской горизонт, яркое солнце и ветер. Она медленно прошла, держась за поручень, от кормы до носа, до второй двери, за которой был трап, ведущий вниз. Корабль казался необитаемым. Рубка, в которой Атилла, или Миклош, или сам мистер Бек несли вахту, была выше, но Магдале не видно было, есть там на самом деле кто-нибудь, или «Морская птица», как «Вавилонский голландец», несется между двух сверкающих синих полотнищ сама по себе. На палубе не было ни груза, ни надстроек, а ведь Магдале помнилось, что в то утро она увидела Силему из какой-то выгородки. Может быть, это было не здесь, а ниже? Там машинное отделение, палуба узкая, и наверняка есть какие-то ящики…
Она снова спустилась в нагретое жилое нутро корабля, где пахло стряпней повара-кладоискателя, опять прошла мимо библиотеки, спустилась вниз — ох, как там было сумрачно, и грохотно, и жарко, толкнула палубную дверь…
Нет.
Силемы не было и здесь.
Корабль злорадно захихикал. Или это чайка прокричала высоко, под рыже-красным сетчатым парусом антенны.
Магдала разозлилась. Она стукнула кулаком по серой обшивке — корабль ответил гулким «бубубу…». Из люка показался Данила, оскалил белые зубы, погрозил пальцем. Нет, все-таки без людей ты всего лишь железо неплавучее, подумала Магдала, возвращаясь в библиотеку. Роза запирала дверь.
— У меня перекур, — сказала она, глядя на девушку поверх очков. — А ты что — погуляла уже?
— Ага. Но я… с вами бы сходила, можно?
— Пассивное курение вреднее активного, — сурово изрекла Роза. — Впрочем, станешь с наветренной стороны и будешь в полной безопасности. Я надеюсь, ты не вздумаешь стрелять у меня сигаретку?
— Миссис О’Ши!
— Пойдем, пойдем. Нужно быть готовым ко всему. В том числе и к тому, что красивая мальтийская девушка курит.
— А мы куда идем? — спросила Магдала, потому что они, направляясь к кормовому трапу, вдруг свернули в какой-то совершенно незаметный полутемный коридорчик прямо за каютой боцмана.
— Мы идем наверх, — отвечала Роза. — Ты там уже была как-то. Что ты там видела?
— Силему, — сказала Магдала, сообразив, куда они идут. — Слушайте, я же только что тоже наверх ходила, а этого прохода не было, честное слово…
Роза, стоя уже на верхней ступеньке трапа, обернулась.
— Наш корабль, милая, он с характером. Ничего, пообвыкнешь, будешь находить дорогу сама.
И толкнула тяжелую дверь наружу.
У набережной имени Борга теперь ошвартовалась огромная яхта, и Магдале была видна только ее бело-синяя корма. Дети и автомобили, ресторанчик на углу улицы Трик-иль-Торри, Башенной… Хранительница отошла на пару шагов и там курила свою тонкую сигару. Под ярким солнцем волосы ее блестели, как солома.
— Роза, — тихо позвала Магдала, — а вы на что смотрите?
— Иди сюда.
Магдала подошла поближе. Она помнила, как кружилась голова, когда Себас показывал ей свою португальскую деревеньку, но Роза крепко взяла ее за плечо.
— Что видишь?
Синее и зеленое. И белое. Дымку, и облака, и травяные холмы, и горы над ними, и деревянную пристань. Горьким дымом потянуло оттуда — или это от сигары?
— Ух ты… Где это?
— Это Рослар-Харбор, девочка моя. Это Ирландия.
— Очень красиво.
— Да, верно. Изумрудный остров.