— Ничего она не заругает. Это же Роза. Это она так… устала просто. А нам еще в порт, на корабль.
— Уплываете?
— Нет, неделю простоим, ремонт у нас, и боцман приболел… А скажите, Мойра, можно, я к вам завтра днем приду? Я бы посмотрела, как вы это… вышиваете. Если можно. Такая красота.
Мойра зыркнула на миссис О’Ши.
— Если одна, — сказала она шепотом, — то приходи. А то я этой твоей старухи почему-то ужасно боюсь. Еще и фамилия у нее какая-то…
— Фамилия как фамилия, — сказала Магдала. — Да я думаю, она и сама не придет. Она, хоть и здешняя, но что-то эти края не любит. А вы мне тогда адрес дайте, что ли, чтобы я знала, как к вам добраться.
— Это пожалуйста, — нараспев отвечала Мойра и вынула из маленького бюро листовку. — Вот, тут и про автобус написано, какой из порта, какой из города, и мы вот — видишь: «Лавка Ханрахана». Приходи до полудня, но после десяти, до десяти тут у нас торговля, некогда вышивать.
— Спасибо. — Магдала спрятала листовку в карман новых джинсов — ох, как же в них было тепло! — До свидания, я обязательно приеду.
— И с Богом, деточка, и с Богом, — отозвалась Мойра и тут же погрузилась вся в неоконченный узор.
* * *
Магдала добралась до «Лавки Ханрахана» к одиннадцати часам утра.
* * *
Магдала добралась до «Лавки Ханрахана» к одиннадцати часам утра. При дневном свете место оказалось вовсе не зловещее — просто все небогато, домики маленькие, за каждой оградой пара грядок, одно-два дерева. Почти никто ей на пути не встречался, редкие прохожие, совсем как дома, здоровались вежливо. Магдала вздохнула. Домой теперь нескоро, пожалуй. Надо бы открытку купить…
Мойра ей обрадовалась:
— А, деточка, Бог с тобой, добралась! Проходи, чаю попьем.
— Только это, — Магдала смутилась, — без виски, ладно?
— Само собой, какой уж сегодня виски. Хотя, может, и надо бы…
И словоохотливо рассказала, что лавку открыл ее дед, «этот вот Эд Ханрахан, упокой его душу, Господи, буйный был человек», и что было это еще до «той войны» — давно, поняла Магдала.
— А я тут поговорила с теткой своей, она, конечно, тоже уже не молоденькая, и она эту твою… хранительницу, знаешь, помнит. И слава Богу, а то я уж вчера, честное слово, испугалась немного. Приходят, понимаешь… Ну что, будем за работу приниматься? Да? Давай чашки помою и тогда я тебе покажу, как шьют, ты же за этим приехала?
Магдала закивала. Чудесная страна Ирландия, зря ее Роза так…
— А чего ж вы нас испугались? — спросила она в спину Мойры, которая как раз споласкивала чашки в раковине.
— Ну так чего, — отвечала та, — время какое — темно уже почти, и тут — раз, люди незнакомые. И говорят странно. А старуха еще и Анну поминает. Я вас, грешным делом, за этих приняла.
— За каких «этих»?
— А вот за таких. — Мойра обернулась, и Магдала опять увидела ее давешнюю: нахмурена, брови домиком, пухлые щеки втянуты внутрь, рот сжат. — Ну, про которых лишний раз не говорят. Которые из холмов.
— А!
— Тсс!
— Так они же с крылышками…
— Тьфу на тебя три раза, девушка. — Мойра и перекрестилась, и зачем-то показала фигу всем четырем углам лавки. — С крылышками — это вздор все, а настоящие эти — они вот в точности такие, не про нас будь сказано. Садись тут, чтобы свет сюда вот, ага… ты вообще-то вышивать умеешь?
— Учили в школе.
— Гладью?
— Немного…
— Тогда смотри, вот я тебе полотна дам кусок небольшой, на платок примерно, и ты пока карандашиком нарисуй что хочешь, цветы там какие, а потом вон бери нитку, иголку и вот так, смотри…
Она очень ловко пошла обметывать контур веселой птицы — голову, клюв, хитрый глаз, крыло. Потом стала внутри крыла класть редкие стежки поперек. И при этом не умолкала. Говор у нее был певучий, и Магдала иногда даже слов не разбирала — просто прислушивалась, как к музыке.
— …с виду обычные парни или девушки, а то бывает — старуха или старик, или средних лет, детьми только не показываются. Люди как люди, только… как-то рядом с ними аж мороз по коже.
По поперечным стежкам плотно, один к другому, пошли продольные. Крыло поднималось над белой тканью — Мойра будто из воздуха его лепила. Магдала со вздохом посмотрела на свой пустой «платок». В голову ничего не приходило, кроме дурацких слащавых узоров со школьных картинок.
— Ну а потом, как ты сказала, что на корабле, так я уже не так боялась, конечно.
В голову ничего не приходило, кроме дурацких слащавых узоров со школьных картинок.
— Ну а потом, как ты сказала, что на корабле, так я уже не так боялась, конечно. Эти — они воды не любят, хотя ученые люди говорят, что они вроде как из воды вышли.
— Может, потому и вышли, что не любят, — сказала Магдала. — Любили бы, так сидели бы себе в той воде.
— И верно! — Мойра засмеялась. — А ты что же не шьешь?
— Не знаю, что нарисовать. А это там у вас что?
— А открыточки. Тут же у каждого, считай, родня где-нибудь далеко. У кого в Австралии, у кого в Америке (она смешно сказала — «в Мерике», но Магдала поняла), куда нас только не занесло. Вот и пишем.
— Мне тоже надо написать, — призналась Магдала. — Можно я возьму?
— Бери, бери. Да ну, брось ты, бери просто так. И когда ты еще за деньгами полезла — я тоже поняла, что вы не эти. Они денег не признают, все какой-то ерундой норовят расплатиться, если покупают что.