Анна слушать умела. Она не перебивала, не задавала дурацких вопросов, не отвлекалась на окружающий мир. Она просто сидела и слушала. С таким вниманием, что он ни на секунду не усомнился в том, что все это ей интересно.
— Ты очень красивый, когда рассказываешь о том, что действительно любишь. Тебе идет быть искренним, — с улыбкой резюмировала она, когда Александр замолк.
— Ну а почему ты о себе никогда не рассказываешь? — он был немного смущен ее словами. — Я ведь совсем ничего о тебе не знаю.
Анна взглянула удивленно, в замешательстве:
— Да мне особо нечего рассказывать. Ничего интересного у меня не происходит. Знаешь что? Мне бы хотелось взглянуть на дом с нарисованными окнами в свете фонарей. Нам ведь все равно уже пора в гостиницу, правда? День был такой длинный.
День третий
Александра разбудил звонок мобильника. Он пошарил рукой по тумбочке, ответил хрипло, со сна. Это была Наташа, о которой он напрочь забыл. Хотела узнать, как его дела в Квебеке. Александр оглянулся — Анны в комнате не было, а сквозь шторы вовсю лилось солнце. «Видимо, ушла за кофе», — подумал он, пытаясь одновременно понять, чего от него жаждет Наташа.
Понять было несложно: она хотела его увидеть и очень-очень надеялась встретиться. Он опять сослался на какие-то дела и тут же забыл на какие. Попросил позвонить послезавтра. Заверил, что они непременно увидятся в Монреале. Бросил мобильник на тумбочку и задумался… Почему я сказал «послезавтра»? Послезавтра я еще буду гулять по Квебеку с Анной. Ладно, послезавтра и разберусь.
Приоткрылась дверь. Анна осторожно несла большую тарелку, которую приспособила как поднос. На тарелке лежали круассаны, сыр, стояли две чашки с кофе.
— Ну ты и соня! Проспал-таки завтрак. Я попросила сухой паек для страждущих и жаждущих.
— А надо было меня разбудить!
— Я будила, а ты лежал как неживое тело и только говорил: «Сейчас-сейчас». Что, укатали сивку крутые горки? Забегала я тебя вчера по городу? — Она выглядела свежей и прохладной, как августовское утро. — Ты не забыл, что мы едем кататься на лошадках? Вдоль Реки? Я так волнуюсь!
— Чего ты волнуешься?
— Да я сто лет на лошадках не каталась, с юности. Да и были это скорее не скаковые лошадки, а тяжеловозы. Упасть боюсь!
— Да ладно тебе, тут лошади смирные, кто на них только не катается. Только надень кроссовки и длинные штаны. У тебя есть с собой?
— Ага.
Только надень кроссовки и длинные штаны. У тебя есть с собой?
— Ага. Только мне надо достать их из сумки в багажнике. Я не знала, что они пригодятся для верховой езды, и не положила в рюкзак.
— Послушай, а что у тебя все-таки в той сумке? Вечерние туалеты?
— Ну разумеется. И все сплошь — с голой спиной и шлейфами. На случай, если ты поведешь меня на бал, — с этими словами она выскользнула из комнаты.
Ферму они отыскали легко. С самого начала было очевидно, где именно ее следует искать: конечно же, вдоль дороги Kоролей. Хорошенькая молоденькая женщина, назвавшаяся Колин, с радостью предложила свою помощь по выбору лошадок. И даже поездить под ее присмотром минут пятнадцать в манеже, пока лошади и седоки взаимно привыкнут. Некая заминка вышла с выбором седел, поскольку бравые наездники представления не имели, какое седло они предпочитают — английское или западное. Сошлись на западном.
Колин была невысокая, плотненькая, с копной каштановых кудрей. Прелесть, а не наездница. Анна держалась слегка в стороне. Несмотря на то что она так боялась и даже заявляла о своем страхе, в седло она вскочила без всяких проблем, а посадка у нее была просто королевская. Вообще, Анна больше помалкивала, раскрыла рот, только чтобы попросить шлем зеленого цвета. Александр же с удовольствием беседовал с Колин: кто она и откуда. Колин улыбалась, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках, сияя зеленоватыми глазами.
Примерно через полчаса кружений по манежу — шагом, рысью, немножко в галоп — Колин решила, что они готовы отправиться на настоящую прогулку. Анна немедленно стегнула свою Стар и скрылась за поворотом.
— А вы с нами не поедете? — Александр галантно склонился к Колин.
— Нет, у меня дочка маленькая, не могу ее оставить. Да вы не заблудитесь, лошади сами дорогу найдут. — И махнув ему на прощание, Колин убежала в маленький дом около конюшни.
Александр пустил Идальго рысью и довольно скоро догнал Анну. Она неторопливо ехала по тропе, вьющейся вдоль Реки. Оглянулась, улыбнулась.
— Я уговаривал Колин поехать с нами.
— Я поняла, но ты не преуспел.
— Правда же хорошенькая? Я думал, что она ирландка…
— Ну что ты. Для ирландки у нее не хватает примерно полметра росту, — Анна ехидно улыбнулась. — Думаю, она просто несколько раскормленная француженка. Но хорошенькая, это так. Я даже хотела показательно упасть с лошади, чтобы дать вам возможность хором за мной ухаживать и переживать за меня. Общий интерес — это так сплачивает!
— Ты что, ревнуешь? Ну прости, не надо было мне с ней так заигрывать… — Александр никакой вины за собой, естественно, не чувствовал, но знал, какие слова следует говорить.
— Я не ревную, с чего ты взял? Я просто немножко хихикаю и ехидничаю. Это разные свойства организма. — Анна, не отрываясь, смотрела на Реку. Как будто не было в мире ничего интереснее. — Скажи… и извини, если это слишком лично: а почему ты развелся с женой?