Магдала слушала и тихо изумлялась — и старушечьему ворчанию, и даже тому, что манера говорить у Розы сделалась какая-то не та. Жутковато было идти в уже наступавших сумерках по незнакомому городу, когда тебя за руку крепко держит полузнакомая ирландская ведьма…
— Э! Здесь они. Даже вывеску, кажется, чертовы идиоты, не меняли полсотни лет.
Даже вывеску, кажется, чертовы идиоты, не меняли полсотни лет. Разглядеть ничего нельзя… Входи.
На вывеске и вправду разглядеть было ничего нельзя. Но за двойной дверью брякнул колокольчик, и Магдала увидела помещение, не очень светлое, но теплое, с занавесками по углам, со шкафами вдоль стен — полки, полки, а на них аккуратными стопками одежда, полотенца, что-то еще, и напротив входа — неширокий прилавочек, а над ним доска с вырезанной надписью: «Эд Ханрахан». Из-за прилавка на них смотрела средних лет продавщица в голубом рабочем халатике поверх шерстяного темного платья. Магдала поначалу от тепла немного оцепенела, и ее не очень удивляло, что женщина молча смотрит на Розу, а та — на продавщицу.
— Мойра! — «корабельным» голосом сказала наконец миссис О’Ши. — Анна, бабка твоя, что — жива?
— П-померла два года назад, — жалобно отозвалась продавщица Мойра. Она, наверное, ничего толком не понимала.
— А я вот все по морям рассекаю, землю даже топчу, — на два тона ниже проворчала Роза и снова превратилась в старую каргу: — У тебя присесть-то можно? Чаю попить?
— Ой. Ой.
Мойра выбросила на прилавок что-то белое — какие-то полотнища, протянула оттуда табуретку, смутилась и снова ойкнула, но Магдала, опомнившись, быстро табуретку перехватила.
— Туда, туда, в уголочек поставь, деточка, — опять почти жалобно сказала продавщица. — Туда, к столику давай, пожалуйста. А вы… проходите. Чаю? Конечно… Молока?
— Виски. — Роза, кажется, совершенно потеряла терпение с этой глупой Мойрой, которая таких простых вещей не понимает: на дворе глубокая осень, перед нею старуха и плохо одетая девочка, какое уж тут молоко? — И девочке тоже. Прямо в чай. Но сначала помоги ей выбрать штаны.
— Штаны, — эхом отозвалась Мойра. — Чайник. Минуточку. Сейчас.
Она усадила Розу к столику у наружного окна, побежала в задернутый серой шторой угол, и оттуда раздались мирные кухонные звуки: вода полилась в чайник, потом он зашипел на плитке.
Мойра вышла с подносом: заварник, сахарница, пачка печенья. Бутылка торчала из кармана халата. Роза, устало опустив веки, прислонилась к подоконнику, но на Мойру даже в таком виде действовала как змея на кролика.
— Штаны девочке, — скрипуче напомнила старуха.
— Ага. Ага. Пойдем, деточка. Тебя как зовут?
— Магдала.
— Магдала, значит… а это, — Мойра оглянулась через плечо, — бабушка твоя?
— Это Роза, — тихо сказала Магдала, как будто это само собой разумелось. — Это миссис Роза О’Ши, хранительница библиотеки.
Мойра уже довела Магдалу до полок с одеждой. Остановилась и покачала головой:
— Что-то я О’Ши никаких не помню. Откуда ж она, — снова вполоборота взгляд назад, — она-то и меня знает, и бабку Анну, спаси нас Господь, царство ей небесное… — Продавщица перекрестилась. — А ты, девочка…
— Магдала.
— Магдала, ох, боже мой, боже мой. Так ты сама откуда будешь? Смотри, вот такие — а?
Магдала посмотрела на джинсы.
— Нет… а можно вон те посмотреть?
— Да эти гораздо красивее!
— А…
— Девочка лучше знает, — внятно подала голос Роза.
Мойра сокрушенно вздохнула. Тут и чайник засвистел — очень вовремя. Пока Мойра заваривала чай, доставала чашки, наливала-раскладывала, Магдала быстро примерила одну за другой три пары ослепительно синих джинсов, нашла такую, которая по всем статьям понравилась, и прямо в них подошла к столу.
Молча попили чаю. Мойра чаевничать не стала, убежала за прилавок и там что-то тихонько бормотала под нос. Может быть, даже молилась. «Я бы на ее месте, пожалуй, тоже того… молилась бы», — подумала Магдала, глотая едкий от торфяного питья чай.
— Это тебе на пользу будет, — сказала Роза. — Ну, иди, заплати хозяйке за штаны, и пойдем уже. Атилла небось свои дела закончил, да и устала я совсем. Давай.
Магдала пошла расплачиваться, цена была действительно умеренная — даже по ее небольшим деньгам. Мойра суетливо потянула с прилавка те белые полотнища, что разложила вначале, и тут Магдала увидела, что они почти сплошь вышиты. Белым по белому. Теперь уже она сказала: «Ой».
— Вот деньги, возьмите, а это… Это у вас что?
— Не продаю, — сказала Мойра и хотела было спрятать шитье.
— А я только посмотреть. Можно?
Продавщица пристально поглядела на Магдалу, потом в дальний темный угол (уж не плюнула ли через плечо?), вздохнула и оставила одно полотнище на прилавке.
Белый луг. Белые цветы, белый-пребелый виноград. Белый «счастливый» ирландский клевер. Белые веселые длинноклювые птицы между цветущих ветвей.
— Что это? — Магдала подняла голову — совсем другая Мойра стояла за прилавком. Она светилась вся.
— Нравится?
— Очень.
— Дочке платье вышиваю. Замуж отдаем.
— Какая красота.
— То-то же, — с гордостью сказала Мойра. — Это наше такое белое шитье. Ну, ступай, девонька, ступай, Магдала, Бог да Мария с тобой, а то старуха заругает.