— Я что-то видела, — сказала миссис О’Ши жестяным ирландским голосом. — Что-то знакомое.
— Чайку?
— Чаек тысячи, — сурово отвечала Роза. — Но есть вещи, которых вовсе не тысячи на белом свете.
Магдала покраснела, как свекла, но все-таки проговорила:
— Из-за плеча читать нехорошо!!!
— Очень нехорошо, — отвечала хранительница, усаживаясь на стол. — Но таскать у старика книги…
— Не я же, — нашлась Магдала.
— Не ты же, — передразнила Роза. — Но нет ничего тайного, знаешь ли… Почерк уж больно у тебя четкий, от дверей видать. Скажи мне, прелестное дитя, книга цела? Или юный дом Себас уже прикрывал ею миску с маринованной морковкой?
— Никакую морковку он не накрывает, — честно отвечала Магдала. — Он над этой книгой трясется, как и вы, даже еще больше. — Тут девушка спохватилась, потому что Роза ничего о кладе не сказала, могла и не знать.
— Ну, трясется или нет, а синьора Бонинчи я у него отберу, конечно. Ты ему так и передай.
Роза осторожно спрыгнула со стола и пошла к полкам — выбирать себе послеобеденное чтение. Магдала бы посмотрела, как она это делает — как меняется лицом, но сейчас было не до того. Она схватила тетрадку — мало ли что! — и поспешила на камбуз.
Повар Перейра жарил лук. Грибы он уже обжарил отдельно. Магдала оторопела в этом вкусном чаду, ей захотелось и грибов, и жареного луку, и сливочного соуса, но повар уже разогнал испарения и не очень вежливо толкал Магдалу в раскрытую дверь.
— Иди, иди, помощников пока не надо.
— Иди, иди, помощников пока не надо.
— Не надо? А Роза-то про книгу знает!
— Насвистела ей?
— Нет! — взвизгнула Магдала и даже ладошкой отмахнулась: — Ничего я не насвистела. У нее глаз знаешь какой! Лук подгорит!
Себас кинулся к плите.
Магдала, опомнившись, вытащила книгу пирата из ящика и присела к кухонному столу. Перейра шипел и плевался и лязгал сковородками, но тут пришел черед куриной печенки, и у Магдалы было никак не меньше десяти минут. А десять минут — это же вечность. Она вытащила картонку с прорезями и засмотрелась на нее. Надписи да завитушечки… завитушечки да закорючечки…
Она вскочила и выбежала из камбуза, не сказав ни слова повару. Пластинку взяла с собой.
* * *
— Что это? — спросил доктор Омар. В медпункте пахло эфиром и валерианой, и холодом. Доктор без приязни смотрел на грязную картонку.
— Надпись. — Магдала пальцем даже потыкала, чтобы доктор своих врачебных рук не марал. — Синьор доктор Омар, я думаю, что это надпись арабская…
— О боже мой, — пробормотал доктор, он был из приличной христианской семьи, ливанец, а Омаром его матушка назвала в честь актера Омара Шарифа, но не будешь же объяснять это ребенку. — Кажется… кажется, это имя Божие… ну то есть имя Аллаха. Неужели ты сама не знаешь таких элементарных вещей?
— Здрасте, с чего бы это? — Магдала огорчилась. — У нас арабы-то бог знает когда были, уж и не помнит никто, и не пишут по-ихнему, это уж и подавно. А я-то думала, вы знаете, ну извините.
Схватила картонку — и только ее и видели. Доктор перевел дух, вытер взмокший лоб и печально посмотрел на притулившийся в углу образ Девы.
* * *
Магдала решила, что лишних вопросов задавать не будет. Вот просто не будет, и всё. И она решительно вошла в библиотеку, шлепком припечатала картонку на столе перед Розой и сказала, сложив руки на груди:
— Миссис О’Ши! Говорят, тут написано имя Аллаха.
Хранительница посмотрела на Магдалу. Поглядела искоса на картонку. Ничего не сказала. Поправила очки и внимательно посмотрела на лежащий перед нею предмет. Поклацала клавишами на компьютере, уставилась на экран (что там было, Магдала не видела, только в очках отражались синие и золотые пятна). Поднялась, пошла вдоль полок, забралась, покряхтывая, на стремянку, посмотрела там в какой-то том.
Спустилась, села опять на свое место, подняла очки на лоб и произнесла:
— Здесь написано: «Аллах, Светоч Вселенной, да будет благословенно имя Его».
— Ничего себе, — выдохнула Магдала. — Ничего себе… Светоч Вселенной… Спасибо.
Она хотела было схватить картонку, но Роза наложила на нее костлявую загорелую ладошку.
— Потом, миссис Роза, потом все расскажу, вот честно, — жалобно пропищала Магдала, вытащила разбойничий трафарет и была такова.
* * *
Повар ее ждал. Стоял в дверях камбуза — руки на груди, пальцы в кулаках, глаза бешеные.
— Светоч Вселенной. — Магдала помахала у него перед носом картонкой. — Пусти, глупый человек, я буду думать, а ты готовь ужин. А то Роза заберет у нас книгу, и все тут.
Магдалу понесло. Как будто она выпила апельсинового вина: все сделалось четкое, ясное и золотое.
Как будто она выпила апельсинового вина: все сделалось четкое, ясное и золотое. Раз хранительница знает, что Себас стащил «Средоточие чудес», то рано или поздно — и скорее всего, сегодня же — она ее заберет. Раз есть загадка, надо решать. Поэтому поварово бешенство ее не остановило. Она села опять к столу и принялась соображать.
Соображала она вслух, вполголоса, как привыкла со своими свинками и козлятами.
— Так, — сказала, пролистывая страницы. — Во-первых, таких советов у нас всего…
— Тридцать два, — сквозь зубы процедил Перейра, у которого слух был, как у летучей мыши.