Робин убежала, бросив бутылку для Фогерти у моих ног, а Сандра с размаху ткнулась лицом в колени.
— Дура, бессмысленная дура! — взвыла она шепотом.
— Кто, Робин?
— Да нет же, я! Купилась на девичий трагизм.
— Ты бы не купилась, если бы… — я замолчал. Язык не поворачивался.
— Ну да, если бы сама не потеряла ребенка, — жестко продолжила Сандра. — Личные переживания подвели. Я могла бы быть и поумнее. Ну все, капитан меня на берег спишет, если не вовсе за борт.
— Старшему помощнику подняться на мостик, — снова проскрипели динамики. — Повторяю…
В отличие от Робин, Сандра тронулась с места с неспешностью идущего на эшафот. И бутылку взять с собой не забыла. На мостик она поднялась с гордо выпрямленной спиной, на ходу сунула бутылку прямо в карман набивающему шкот грота Фогерти и скрылась в штурманской рубке.
Меня снедало любопытство. Совершенно очевидно, что Робин не способна увидеть капитана и его вахту, слишком она занята собой, слишком себя жалеет. У меня сосало под ложечкой от желания увидеть краем глаза идиотскую сцену, которая сейчас должна бы происходить в рубке. От волнения я докурил трубку до конца, вычистил ее, забил и снова раскурил. Тут ко мне присоединился Джонсон.
— Что это с нашей Сандрой? — сразу спросил он.
— Промашка вышла, — объяснил я, — Робин-то… того.
— В самом деле? — удивился Джонсон. — А текст-то у нее вполне. Написано со знанием дела. Не Хемингуэй, конечно, но вполне качественно. Даже местами пронзительно, — он пожал плечами, доставая свой аккуратный кисет. — Можно было подумать, что она совершенно подходит. Я бы Сандру не винил.
Тут уже я уставился на него с изумлением. Восторги Сандры показались мне вполне естественными, девочка девочку всегда поймет, особенно если принимает ее за сестру по пережитому горю, но от Джонсона не ожидал.
— Надо же, — сказал я. — Почитать, что ли.
Мы напряженно помолчали, пытаясь расслышать хоть какие-то звуки с кормы. Тщетно: слышимость на верхних палубах совсем не так хороша, как на нижних.
Наконец из каюты показалась задумчивая Робин со свернутой бумажкой офисного формата и удалилась вниз, на жилую палубу. Сандра появилась много позже, когда мы оба совершенно уже извелись. Поднялась на бак, присела на планширь, молча закусила свою изящную трубочку, но ни прикуривать не стала, ни нарушать молчание.
— Ну? — не выдержал я. — Что капитан?
— О, капитан в порядке, — невпопад отвечала Сандра.
— А Робин что?
— Капитан ей показался, договор подписал, все хорошо.
Похоже, в эту минуту наш старший помощник частично отсутствовал.
Похоже, в эту минуту наш старший помощник частично отсутствовал. Мне захотелось потрясти ее за плечи, но это, несомненно, было бы нарушением субординации.
— А ты-то как? — заботливо спросил Джонсон.
— Я? Я спать пойду. Мальчики, я вам завтра все расскажу, ладно? — устало сказала Сандра, сунула в карман так и не раскуренную трубку и исчезла в темноте.
* * *
Наутро Сандра была бледна, и капитан заменил ее мной. «Лучшее лекарство — сон во время вахты. Вы плохо выглядите, леди», — сказал он, и мне пришлось отстоять две вахты подряд. Не самое страшное для летнего океана, знай веди себе корабль одним и тем же галсом. Я, поглядывая то на компьютер, то на книгу Эшли, изучил все-таки вчерашний заковыристый узел и от скуки навязал таких с десяток. А еще велел выкатить на палубу пустую бочку, чтобы Робин складывала в нее почту для ночной команды. Бутылок уже пришло много.
Робин старалась не попадаться никому на глаза.
На вторую свою вахту Сандра, однако, вышла: видимо, лекарство помогло. На обед кок порадовал нас свежей макрелью, которую мы наловили на снасть-дорожку прямо на ходу. Ела Сандра с аппетитом, и я перестал за нее беспокоиться.
После полуночи мы привычно собрались на баке.
— Надо решить, как поступить с ночной почтой, — резво начала Сандра, — я не буду бегать с бутылками, а Робин не может.
— Ты же говоришь, она увидела капитана? — не понял я.
— Эх. Так то капитана. Нет, по-моему, случай безнадежный.
— Так что капитан решил?
— В любом случае до Дакара она идет с нами. Жалованье ей капитан определил пока половинное, потому что вторую половину работы будет делать кто-то другой. Интересно кто.
— Бутылки, что ли, раздавать? — раздался снизу веселый голос Тома Лири, застрявшего под рындой. Из всех любителей слушать чужие разговоры Том Ушки Топориком был самым вездесущим. — Так это я могу, что ж вы сразу не сказали, мэм. Мне это раз плюнуть, я грамотный.
— Том, солнце ты мое, — умилилась Сандра, — так займись этим поскорей, бочка на главной палубе!
Мы проследили, чтобы Том удалился на достаточное расстояние, и в две пары глаз со значением посмотрели на Сандру.
— Ну ладно вам, ладно, — нахмурилась она, — я расскажу. Впрочем, рассказывать особо нечего. Кэп просто открыл ей глаза кое на что.
— Каким образом? — поднял бровь Джонсон.
— Письмо написал. В общем, захожу я в штурманскую, там Робин сидит с потерянным видом. Капитан в своем кресле, а она его в упор не видит. Нервничает. Капитан смотрит на меня — вот как вы только что смотрели, чувствую, что сейчас он меня испепелит. «Что же вы, говорит, так оплошали?» Я понимаю, что вслух отвечать неудобно, молчу. Капитан берет лист бумаги, что-то там быстро пишет и сует через щелочку в ящик стола. «Возьмите, — говорит, — из стола эту бумагу и дайте ее девушке». Делаю, что велено, Робин читает, меняется в лице и хватается за голову. Краснеет, как капитанский камзол, едва не волосы на себе рвет. Я потом заглянула в эту бумажку… Ну, понимаете, капитан ей обо мне рассказал, и она, видимо, вспомнила, какой ерунды тут наболтала. Стыдно стало дурочке впервые в жизни. Ну, она утыкается мордой в колени, потом голову поднимает, а капитан уже перед ней стоит. А дальше был обычный прием на работу, вопросы, договор.
Капитан, конечно, и на нее надавил слегка, так что она, слава богу, не теряла нити до конца беседы. Потом ее отпустили, а со мной еще поговорили немножко.
— В смысле?