— Фатагар, положим, не «мой», — возразил халисунец. — А заказывал он… — Тут разбойник, не выдержав, усмехнулся, блеснув белыми зубами. — «Надкушенные персики».
Двое остальных бандитов разразились хохотом.
— Вот надкусыванием этих сладеньких персиков мы сейчас и займемся, чтобы благородному господину не пришлось утруждать себя! — Они снова и снова повторяли эту грубую шутку, смысл которой был слишком ясен несчастным жертвам.
Четвертый бандит, одетый в меховую куртку и теплую шапку из волчьего меха — так одеваются варвары из северных краев, откуда-нибудь с верховья Светыни — тряхнул головой.
— Не слишком увлекайтесь девочками, — сказал он хмуро. — Заказ Фатагара из Мельсины — это, конечно, недурно.
— «Недурно»! — хмыкнул Сабарат. — Торговец платит чистым золотом за каждую голову!
«Голову»! Это выражение заставило девушек вздрогнуть — некоторые решили, будто какой-то злодей из Мельсины захотел украсить свои покои отрезанными девичьими головами. Одна только Алаха сжалась от негодования. Она-то прекрасно поняла, о чем говорит работорговец. По головам степные народы считали скот, а торговцы живым товаром — рабов…
— Клянусь Хеггом и его волосатыми яйцами! — продолжал северянин. — Вы заметили, какие здесь крепкие ворота? Какие лабиринты и ходы, не говоря уж о ловушках? Мы едва не угодили в яму с кольями на дне. Спрашивается, кого эти старые совы здесь так охраняют? Истукана их слезоточивой Богини? Но идол деревянный, лишь покрытый золотом…
— О чем ты говоришь? — заинтересовался вдруг Сабарат.
— Да тут, небось, припрятаны несметные сокровища! Не девчонок же, в самом деле, они так рьяно охраняют!
— Не покушайся, нечестивец, на то, что принадлежит Богине! — прошептала Кера.
Северянин повернулся к простертой на полу жрице и пренебрежительно пнул ее сапогом.
— Я расшибу твою голову о стены, стервятница! Ты ползаешь на брюхе перед истуканом, изображающим вонючего грифа, — таков твой выбор! Но не навязывай его мне!
— Несчастна та мать, что породила тебя себе на позор, — сказала Кера.
Северянин побледнел и отвернулся. Против своей воли Алаха ощутила нечто вроде сочувствия к этому человеку. Какая злая сила сорвала его с родных мест, заставила искать доли в чужих краях? Может быть, у него, как и у самой Алахи, враги убили всю родню? Она тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Он — разбойник, мужчина, враг. Он должен быть убит.
Сабарат обнажил меч, и острие уперлось в горло Керы. Жрица упрямо сжала губы.
— Нет! Не трогайте ее! — неожиданно закричала Данелла и бросилась вперед, желая закрыть собой жрицу.
— Разве вас не натешили ее страдания? Будьте же милосердны! Оставьте ее в покое!
Сверкающее лезвие медленно поднялось и прижалось к груди Данеллы. Девушка застыла, тяжело дыша широко раскрытым ртом.
— Эй ты, стервятница! — холодно молвил Сабарат. Его взгляд был обращен к поверженной жрице. — Где спрятаны сокровища этого храма? Клянусь, мы не уйдем отсюда, пока не отыщем их. Я буду срезать мясо ломтями с костей этой пташки, пока ты не раскроешь свой клюв и не прокаркаешь мне правду!
Кера с трудом сглотнула.
— Поклянись… Поклянись, что пощадите девочек…
— Они останутся ЖИВЫ, — с готовностью заверил Керу Сабарат. — В ЭТОМ я клянусь тебе, ведьма!
Остальные трое дружно рассмеялись. Шутка понравилась им.
— В скрытой твердыне действительно хранятся золото и драгоценные камни… Мы употребляли их для дел милосердия… — глухо проговорила жрица. Видно было, что каждое слово дается ей с очень большим трудом. — Одумайтесь… Любого из вас ожидает Белая Смерть, если вы осмелитесь вторгнуться в запретные залы пещерного храма… Праматерь Слез умеет защищаться…
На мгновение воцарилась тишина, вызванная этими зловещими словами. Потом Сабарат звучно хлопнул себя по бедру ладонью.
— Ладно, мы все поняли, — сказал он. — Полагаю, не мешает осмотреться здесь как следует. Асар, ты — со мной, — обратился он к северянину. — Ни ты, ни я не подвержены глупым бабьим суевериям, так что все эти проклятия для нас пустой звук. А не прибрать к рукам золотишко этого храма, коль скоро мы сюда добрались, было бы настоящей глупостью.
— Согласен, — кивнул северянин.
— Вот и хорошо. — Предводитель разбойников усмехнулся. — А Награн и Абахи останутся стеречь девочек.
Награн и Абахи радостно осклабились. Алаха холодно наблюдала за разбойниками, пытаясь понять их и нащупать слабые стороны их характера. Как все мужчины, они слишком полагались на свою физическую силу. И, как все мужчины, считали себя неотразимыми умниками — еще бы, рядом с девушками, которых мнили, себе на беду, полными дурами! Поистине, будет смешно увидеть разочарование на обветренных, суровых физиономиях неотразимых «хозяев жизни». А уж о том, чтобы перед смертью всех их постигло огромное удивление, — об этом Алаха позаботится.
***
Оказавшись на севере, среди лесного народа, Арих насмотрелся на здешние деревянные юрты, которые невозможно было ни разобрать, ни поставить на повозку, навечно вросшие в эту землю, заплетенную корнями растений, влажную, черную. Приращенность к земле не нравилась кочевнику. Он ощущал себя попавшим в плен и в глубине души продолжал полагать, что лишь безумец решится осесть на одном месте раз и навсегда. Конечно, зимы здесь суровые, снежные, но ведь и Степь не балует свой народ, испытывает его на прочность то ледяными ветрами, то иссушающим жаром солнца.