Соллий вспыхнул.
— Брат Гервасий слишком добр ко… всякому сброду! — произнес он отчетливо. — Этот человек, прекраснейшая, — он низкий лжец! А ты, наша гостья, не только хороша собой, как утренняя заря, ты еще и проницательна, как солнечный свет! Должно быть, счастливы твои отец и мать, породившие такое дитя. Ты сразу увидела, что Салих из Саккарема здесь чужой!
Алаха встретилась с Салихом глазами, и внезапно ее словно окутало ледяным холодом. Из странных светлых глаз мужчины глядела смертная тоска.
— Мне страшно, — прямо сказала Алаха. — То, что я читаю в лице этого человека, внушает мне ужас. Отчего он стал таким?
— Видишь ли, моя беки (госпожа), — осторожно начал брат Гервасий, — как оно случилось.
Мы — Ученики Божественных Близнецов. Наш Дом время от времени отправляет нас с благой миссией отыскивать наших собратьев, верующих так же, как и мы, но попавших в беду. Мы должны выкупать их и доставлять в Дом Близнецов, где они обретают мир и покой. И вот всех этих людей мы выкупили из рудников Самоцветных Гор. Но один из них, как потом оказалось, лишь притворно разделял нашу веру; на деле же он — безбожник, и в душе его живет одно только черное отчаяние…
— Это дурно, — важно согласилась Алаха.
— Соллий считает, что его необходимо вернуть на рудник и обменять там на другого раба…
— Показать человеку край кафтана, а после отобрать у него и рубаху — разве есть в этом справедливость? — Алаха покачала головой, явно подражая кому-то из взрослых. — Я не стану судить чужой обычай. Кто я такая, чтобы выносить здесь решение? Моя достопочтенная тетка сказала бы, что это невежливо.
Но при этом Алаха так выразительно выпятила нижнюю губу, что сделалось яснее ясного: маленькая варварка намерена проявить самую невоздержанную невежливость.
Брат Гервасий улыбнулся.
— Я вижу, ты добра, прекрасная беки. Вдвойне повезет твоему будущему супругу — да пошлют тебе Близнецы славного и любящего мужа!
Опять они о муже! Будто нет для девушки иной радости, как только увидеть себя во власти чужого, незнакомого человека — мужчины! Алаха уже и сейчас делала всю женскую работу: выделывала шкуры, снятые с лошадей, коров, оленей; шила полушубки, кафтаны, изготавливала сапоги с войлочными чулками, умела при случае починить повозку — не говоря уж о таких обыденных вещах, как разделка мяса, приготовление солонины, сушеного молока, кумыса, арьяна. Она умела даже варить арьку — хмельной напиток, который валит с ног вернее удара шестопером по затылку!
Но все эти умения иной раз казались Алахе лишними. К чему они? Охота, война, воля, братство — все, что составляет жизнь мужчин — таких, как Арих, молодых, бесстрашных, — вот что привлекало ее больше всего на свете.
Ничего. Сейчас Алаха докажет этому немолодому жрецу, что не для одного только замужества пригодна дочь ее родителей. Она вполне в состоянии принимать мудрые, взрослые решения.
— Так вот в чем вина этого человека! — степенно произнесла она. — Он внес несогласие в ваше братство! Ибо, вижу я, твой сотоварищ, почтенный Соллий, желает избавиться от него; ты же, полный сострадания, намерен оставить его в караване.
— Это так, — кивнул брат Гервасий.
Соллий нахмурился. Он не считал правильным такое откровенничанье с этой вздорной, заносчивой девчонкой, прискакавшей откуда-то из степей.
Алаха сказала:
— Вы были бы рады, если бы этот человек оставил вас, не так ли?
В ее деловых ухватках сквозило нечто, показавшееся брату Гервасию одновременно и забавным, и трогательным. Она словно пыталась что-то доказать ему… Однако отвечал Ученик маленькой девочке сдержанно и без тени улыбки:
— Не стану скрывать, беки: мы испытываем серьезные затруднения.
— Предположим, нашелся бы покупатель на этого раба, — неспешно продолжала Алаха.
— Он больше не раб, — возразил брат Гервасий.
Алаха выразительно подняла одну бровь и повернулась к Соллию.
— Ты тоже так считаешь, почтенный?
— Я предпочел бы вернуть деньги, потраченные на выкуп этого человека, — прямо сказал Соллий.
— Возвращать его на рудник, ты права, было бы безнравственно. Но… — Он в раздумье покачал головой. — Потакать его лжи — безнравственно тоже! Таково мое мнение, и я не считаю нужным скрывать очевидное.
Алаха усмехнулась, едва заметно приподняв уголки губ.
— В таком случае, могу ли я взять на себя смелость и предложить вам за него шестнадцать золотых монет? Это старинные монеты, их нашила на мой платок моя почтенная тетка. Это прекрасные монеты, и они тяжелые, поскольку они из чистого золота.
Смуглые пальцы привычно нащупали золотые кругляшки на лбу, на висках, на затылке.
— Старье, — прошептал Соллий. — Они давно уже вышли из оборота. На что нам такие деньги? На них и пары морковок не купишь.
— Академия Аррантиды даст за них целое состояние, — возразил брат Гервасий. — Монеты — хранители истории, а эти, кроме того, что древние, еще и настоящие… И редкие. — И обратился к девочке: — Не спеши поражать нас щедростью, беки. Довольно будет и пяти монет с твоего убора. Это намного превышает наши расходы.
— Возьми тогда и шестую монету, — сказала Алаха. — Пусть никто не назовет меня скупой. Я желаю поднести дар вашему Богу. Пусть знает, что Степь чтит Богов!