Но Алаха буквально сверлила его злющими глазами.
— Так ты не знал этого?
Салих пожал плечами.
— Я не знаю никакого Фатагара, госпожа, — сказал он. — И честно тебе скажу, не хочу его знать. По мне так, очистить землю от гадины — легче было бы дышать.
Алаха как-то нехорошо улыбнулась — словно зубы оскалила.
— Очистить землю, говоришь? — переспросила она, чему-то зловеще радуясь. — Это ты хорошо сказал!
— Ты хочешь убить его?
Она кивнула:
— И его, и его ПАРТНЕРА — тоже.
Салих вздохнул:
— Это твое право.
— Ты со мной?
— Я тебя не оставлю.
— Никогда? — настойчиво переспросила Алаха.
— Зачем ты об этом спрашиваешь? — Теперь ее странное поведение не на шутку растревожило Салиха.
— После того, что я тебе скажу… — Она помолчала немного, словно собираясь с духом, а потом выпалила: — Партнера этой мрази, Фатагара, зовут Мэзарро!
Салих побледнел. В груди у него что-то оборвалось. Он хотел было крикнуть: «Не может быть!» — и прикусил язык. Хотел было сбивчиво и невнятно оправдать брата — но даже рта раскрыть не посмел. Наконец выдавил:
— В Мельсине не один Мэзарро… Может быть, кто-то еще с тем же именем…
— Торговец шелками, — безжалостно сказала Алаха. — Не ищи лазеек. Это твой брат, Салих. Тебе придется убить его.
Салих подавленно молчал. Что он, собственно говоря, знал о своем сводном брате? Тот только родился, когда отец выбросил сына наложницы из семьи. А повстречались спустя много лет, уже взрослыми людьми, причем при весьма своеобразных обстоятельствах. Мэзарро был типичным бездельником, баловнем отца и двух матерей, привыкшим к беззаботной и сытной жизни. А потом началась нищета — и только случайная встреча со сводным братом отдала в его руки и богатый дом, и красавицу жену… Салих не сомневался в том, что мудрая его мать сумеет женить младшего сынка на прекрасной, кроткой и преданной Одиерне. Лучшей жены не сыскать. Если бы не Алаха, колючкой занозившая сердце Салиха — да так, что ни на миг болеть не переставало! — сам бы взял Одиерну в жены. Таких девушек даже не любят — на них сразу женятся, а потом всю жизнь не нарадуются на удачный выбор.
Нет, нет, не мог Мэзарро… Салих качал головой. И тут же одергивал себя вполне резонным вопросом: а почему, собственно, не мог? Только потому, что у них был один отец? Отец же СМОГ!..
— Госпожа, — треснувшим, будто не своим голосом проговорил Салих и, прокашлявшись, продолжил: — я тебя только об одном прошу. Не убивай его прежде, чем он объяснит случившееся. Я могу найти для своего брата только одно оправдание: он молод и глуп. Может быть, Фатагар не все рассказал ему об их совместном предприятии…
Алаха сердито раздула ноздри.
— Молод и глуп, говоришь? — Она фыркнула. — Смешно! Тот разбойник, прежде чем я отпустила его душу из страдающего тела на волю, сказал то же самое! — Она помолчала немного, в задумчивости рисуя в пыли узоры. Потом подняла голову. — Может быть, вы оба и правы, — нехотя признала она. — Я не стану перерезать ему глотку, пока он не найдет случившемуся достойного объяснения. Но только такого, чтобы я в это поверила!
***
В Мельсину они вошли уже в сумерках, вызвав немало косых взглядов в свою сторону. И было, на что коситься! Верно ведь говорят: долгая дорога никогда не уходит в прошлое. Дни и ночи трудного пути словно въедаются в человека, накладывают свою неизгладимую печать на весь его облик. И не смыть, не стереть эту печать ничем — даже долгими годами мирного житья-бытья на одном месте.
И не смыть, не стереть эту печать ничем — даже долгими годами мирного житья-бытья на одном месте. Случается, мелькнет тоска по вечному пути в выцветших глазах старика, давно уже засевшего на своем почетном месте у очага в доме, но незабвенную молодость свою проведшего в ратных трудах и походах. Это — у старика! А что говорить о молодых, которые только что оставили за плечами опасности и беды странствия.
Не с прогулки вернулись, то по всему было видать. Мужчина — уставший, в истрепанной одежде, с пыльными волосами и хмурыми, терпеливыми глазами — нес на руках девочку, хрупкую и худенькую. Лицо его спутницы было закрыто покрывалом, ноги — не в сапогах, но обмотанные тряпками, бессильно мотались при каждом шаге мужчины. За спиной у странника был привязан продолговатый предмет слишком уж характерных очертаний — с первого взгляда было понятно, ЧТО это такое. Тут даже и наметанного ока городских стражников не требовалось, чтобы распознать в свертке меч.
Потому и остановили их у самых ворот. Спросили имя; поинтересовались, какова причина появления в прекрасном городе Мельсина двух столь подозрительных персон.
Не выпуская из рук девочку, мужчина назвал свое имя и сослался на брата, торговца шелками Мэзарро — того самого, что недавно купил большой дом на окраине Мельсины и взял себе красавицу жену.
Салих не ошибся в своих предположениях: Мэзарро действительно женился. И слух о чудной красоте молодой его супруги уже разошелся по всему городу. Потому что выражение лица допрашивающего стражника сразу изменилось, он закивал, хмыкнул пару раз и попросил прощения за задержку. О спутнице Салиха он даже не спросил, видимо, решив, что Мэзарро — достаточно почтенный господин и разберется с этим самостоятельно. Кроме того, в Саккареме на женщин вообще обращали куда меньше внимания, чем в других землях. Скажем, у веннов, где принято в первую голову здороваться с хозяйкой, а после уж с хозяином. О такой дикости в Саккареме и не слыхивали.