Поэтому-то и уходят обреченные в отдельный шатер, вынесенный за общий круг — КУРЕНЬ; поэтому-то и выставляют перед смертным ложем шест с черными лентами — дабы никто по незнанию или рассеянности не переступил смертного порога.
И теперь Алахе приходится оставаться при умирающей жрице, чтобы расспросить ее подробнее о пещерном храме и о том, где отыскать пути к спасению.
Какие обряды очищения придется ей совершить после этого? Нет рядом шаманки Чахи, чтобы научила…
Мгновение Алаха вглядывалась в серое, с темными губами и почерневшими тяжелыми веками лицо жрицы. Осторожно похлопала ее по щеке. У каких Богов просить прощения за то, что тревожила умирающую, не позволяла ей оставаться наедине со смертью? Может, у Праматери Слез? Впервые Алаха подумала о древнем, горьком и одновременно с тем утешительным назначением этой Богини. Она — словно мать для всех тех обездоленных, у кого не было матери…
— Кера… Очнись, Кера! Ты не все еще мне сказала!
Кера медленно подняла веки. Губы ее шевельнулись. Алаха низко наклонилась над умирающей, боясь пропустить хотя бы одно ее слово.
— Возьми мое кольцо, — прошептала Кера. — Потом, в горах… Выброси… Выброси его в пропасть… С любой скалы… Не забудь! Мое жреческое кольцо…
Она с трудом перевела дыхание. На ее губах выступила розоватая пена. В мутнеющих глазах жрицы вспыхнул огонь — в последний раз. Пальцы Керы с неожиданной силой стиснули руку Алахи.
— Возьми кольцо! Я вижу… Богиня избрала тебя! Ее воля…
— Нет! — Алаха отшатнулась. — Я не стану служить… О, прости! Я не заслужила этой чести!
— Не бывает… — прошептала Кера. — У Богов не бывает… случайностей…
Алаха до крови прикусила губы. Посвятить себя служению Праматери Слез? Навеки приковать себя к этим ледяным горам тяжелой цепью? И неважно, будет эта цепь железной, как у несчастной привратницы, или же останется воображаемой, духовной, — Алахе не снести ее тяжести.
Все в душе девочки восстало против такой участи.
— Нет! — твердо произнесла она. — Я заберу твое жреческое кольцо и выброшу его в пропасть, Кера, но никогда не надену его себе на палец.
— Защити… защити… — Язык Керы уже заплетался. — Богиня… девушки…
Глаза жрицы закатились и слепо уставились на Алаху белками. На губах умирающей выступила кровавая пена. По телу пробежала судорога.
Алаха выпрямилась.
— Ступай в свет, лети в небо, — проговорила она, обращаясь к умершей.
Здесь, под низкими сводами пещеры, в глубине Самоцветных Гор, эти слова, которыми живущие в Вечной Степи провожают в смерть друг друга, прозвучали особенно печально. Далеко отсюда до Вечно-Синего Неба…
Паломницы постепенно собирались вокруг Алахи. Она вздохнула и вдруг улыбнулась. Эти круглолицые и круглоглазые девушки со светлыми волосами неуловимо напомнили Алахе служанок в шатре ее матери. Те точно так же смотрели на молодую госпожу, ожидая ее распоряжений и заранее зная, что любой приказ последней в роду должен быть выполнен. То же доверие к ее воле… и та же боязнь ответственности. Что ж, не Алахе винить их в этом. Женщины всегда и во всем должны подчиняться.
И лишь немногие — отдавать приказы.
Хозяйке Судеб угодно было сделать Алаху одной из немногих. А под силу ли тяжкая ноша юным плечам — про то спросить не озаботилась. Впрочем, Ей виднее. Если поставила Алаху над другими, стало быть, и ношу подобрала по плечу.
— Она далеко отсюда, — сказала Алаха, показывая на жрицу. — В тех пределах, где идут тучные дожди и зеленеют травы под синими небесами… Да будет быстрой и легкой ее дорога! Я останусь, чтобы сжечь ее земной прах и освободить ее смертную душу.
Кругом молчали. Никто не возражал, никто не смел даже задавать вопросов.
Алаха продолжала, невольно подражая повадке своего брата-хаана, Вождя Сирот:
— Йори, ты возьмешь остальных и выведешь их через главный вход. Там сейчас безопаснее всего. Бандиты роются где-то в глубине пещеры… Нужно торопиться. Возьмите с собой теплые одеяла вместо плащей и…
— Неподалеку отсюда, в долине, — поместье моего отца, — сказала Йори. — Он мог бы приютить нас на время…
Алаха нетерпеливо махнула рукой.
— Хорошо. Ты найдешь туда дорогу?
Йори заколебалась. Алаха не дала ей времени облечь эту неуверенность в слова.
— Жить захочешь — найдешь, — резко заключила она. — Остальные… — Алаха медленно обвела глазами подруг по несчастью, задержав взгляд подольше на Данелле и Саренне. — Вы будете повиноваться Йори. Она знает, что делать. В доме ее отца вас ждет гостеприимство достойных людей и помощь умелых лекарей.
— Нужно собрать еду… — пискнула Ализа.
— Некогда! — воскликнула Алаха. Еще не хватало, чтобы девчонки разбрелись по пещере в поисках теплой одежды и провизии. Эдак они дождутся возвращения Сабарата со вторым… как его… с северянином. Хорошего из этой встречи, понятное дело, выйдет мало. — Пойдете натощак! — продолжала Алаха властным, не допускающим возражения тоном. — Ничего. Еще ни один человек не умер от того, что сутки голодал. Вспоминайте об этом почаще, когда будете пробираться горными тропами, когда усталость будет валить вас с ног, мороз — пробирать до костей, голод — сводить живот судорогой! — Она засмеялась, чувствуя, как какая-то тяжесть свалилась с души. Словно большой камень давил ей на грудь, и теперь этот камень откатился в сторону. — Никакая цена не велика там, где речь идет о величайшем даре Богов человеку — о свободе!