— Я была в степи, — сдержанно ответила Алаха. — Хотела поохотиться. — Она коснулась своего лука. — Ведь ты не считаешь больше нужным брать меня с собой, когда едешь распугивать дичь!
— Что же ты не потратила ни одной стрелы? Я вижу, они целы в твоем колчане!
— Неужто нет у тебя заботы поважнее, чем считать стрелы в чужом колчане?
Постепенно возле брата и сестры начали собираться любопытствующие — друзья и соратники Ариха. Все они усмешливо поглядывали на девочку и ее спутника, окружив их плотным кольцом.
— А ты, сестра, стало быть, встретила заботы поважнее моих?
— Выходит, так, — не смущаясь, подтвердила Алаха.
— Что же это за заботы такие, которые бродят по степи, словно отбившиеся от стада коровы? — осведомился Арих, вызвав веселый смех у своих товарищей.
Но Алаху голыми руками не возьмешь.
— Эти отбившиеся от стада заботы похожи на тебя, Арих, — парировала Алаха. — И на любого из вас, ибо именуются они МУЖЧИНАМИ. Я встретила целый караван и заключила союз с предводителем!
— Не этот ли предводитель оборвал золотые монеты с твоего платка? — Арих не на шутку был разозлен колкими словами сестры.
— О, напротив! Я поднесла ему дар. — Алаха оставалась невозмутимой, как камень. — Этого требовала обычная вежливость, брат. Я думала, тебя этому учили.
— Небось ограбили девчонку! — выкрикнул кто-то из толпы. — А она теперь нос дерет. Думает таким образом скрыть и глупость свою, и позор!
Не глядя в ту сторону, откуда донесся выкрик, Алаха отвечала:
— Спесью глупость не покроешь, это верно замечено. Вот и подумай, вождь молодых воинов, брат мой, как следует подумай: будь те, кого я повстречала, и впрямь грабителями, сумей эти грабители меня ограбить — неужто взяли бы они всего шесть монет? Неужто оставили бы мне коня? Они забрали бы и все мое золото, и мой шелковый платок впридачу, и коня с упряжью! Они оставили бы меня в степи голую — спасибо, если живую! Вот и рассуди, брат, кто перед тобой правдив и честен, а кому спесь да глупость глаза застят!
Молодой воин, в которого целила Алаха, густо покраснел, а прочие захохотали.
— Ну а этот верзила — кто он такой? — спросил Арих. Он видел, что первую стычку с сестрой проиграл, и решил взять миролюбивый тон. — Я уже ничему не удивлюсь, сестра. Там, где речь заходит о младшей дочери моей матери, можно ожидать чего угодно.
— Она нашла себе в степи мужа! — крикнул юноша, которого Алаха только что поставила на место. Лицо его горело, словно от пощечины, и он жаждал отомстить за свой позор.
— ПОЙМАЛА мужа — так вернее будет! — поддержал товарища второй.
— Смотри, она и в седле его держит, как невесту! — выкрикнул третий.
Арих досадливо поморщился. Неужели они еще не поняли, с кем имеют дело? Алаха кого угодно сделает полным дураком, да так, что ты еще сам ей в этом поможешь. Нет уж. Лучше пока что помолчать.
Алаха вдруг с размаху ударила Салиха по ушам. Он вскрикнул от боли и неожиданности, качнулся — и девушка сбросила его на землю. Застонав, он съежился и медленно закрыл голову руками, выставляя локти, — явно в ожидании новых побоев.
Но Алаха даже и не посмотрела на него.
— А это — мой раб, — заявила она. — Теперь он будет делать за меня всю скучную работу! А кто из вас его хоть пальцем тронет — знайте: меньшая дочь моей матери умеет охранять свое добро!
— Не сомневаюсь, — пробормотал кто-то рядом с Арихом. И плюнул.
— Но ты же не воин, сестра, — произнес Арих значительно мягче. Теперь он решил встать на сторону Алахи. Больно уж победоносно глядит девчонка. Как бы всерьез не взялась смешивать вождя с грязью перед его же людьми. Алаха на такое способна. Она вообще на многое способна, маленькая строптивица. Арих слишком хорошо знал это.
— Что с того, что я не воин, — упрямо возразила Алаха. — Женщины тоже владеют рабами. А этот человек достался мне честь по чести, так что никто при этом не потерпел ущерба.
— Пусть очистится от скверны и служит тебе, — сдался Арих. — Но помни, сестра: если он принес с собой беды, болезни или демонов, — тебе придется тяжко расплачиваться за это.
***
Теперь у Салиха болел еще и бок, ушибленный при падении с лошади. Он ни в чем не винил Алаху. Конечно, она обошлась с ним, прямо скажем, не слишком мягко. Но вероятно, иначе было просто нельзя. Во всяком случае, она спасла ему жизнь и избавила от куда более лютой доли, чем та, что ожидает его в степи. Он знал, что в небольших варварских племенах положение невольников сходно с положением детей: воли у них никакой, зато и спрос с таких невелик.
Алаха не позволила Салиху войти в «курень» — так она назвала поставленные в круг большие двухколесные кибитки, в центре которого находился высокий белый шатер, украшенный нарядным пестрым знаменем с развевающимися на ветру полосками белого меха.
— Как красиво! — сказал Салих, указывая на белую юрту.
Алаха высокомерно пояснила:
— Это обиталище моей властительной матери, госпожи над всеми. Ты должен знать об этом. Никогда не приближайся к этой юрте, если тебя не позвали.
Некоторое время Салих молча смотрел на свою хозяйку. Они сидели вдвоем на земле, чуть в стороне от становища, — совсем небольшого, как мог теперь определить Салих. Он знал — слыхал от сведущих людей еще на руднике — что иной раз, когда в Степи перекочевывает на более богатое пастбище сильный, многочисленный род, то стороннего наблюдателя жуть берет: кажется, будто движется по бескрайнему степному пространству целый город, с башнями, дворцами.