Словно подтверждая мысли девушки, Абахи зевнул во весь рот и сладко потянулся, хрустнув суставами. По его хитрому лицу, окаймленному маленькой неопрятной бородкой, расплылось блаженное выражение.
Алаха тихо заговорила с девушками.
— Сейчас я наброшусь на этого парня, — прошептала она. — Попытаюсь его свалить на пол. Если получится — наваливайтесь все разом, кучей. Надо связать его. У кого под рукой пояс? Только чтоб не порвался.
— Ты сошла с ума! — еле слышно отозвалась Ализа. — Нам всем перережут горло, если мы хотя бы попытаемся…
— Если мы НЕ попытаемся, нас продадут в рабство, — отрезала Алаха. — Хочешь, чтобы тебя изнасиловал этот грязный выродок, от которого отреклись бы отец с матерью, если бы могли видеть, кого произвели на свет? Хочешь зачать от него ребенка и всю жизнь ненавидеть себя за это? Лучше уж умереть!
Девушки смотрели на Алаху широко открыв глаза. Еще бы! Эта чужачка, самая младшая из всех, хрупкая и маленькая, как ребенок, вела мужские речи и, кажется, готова была возглавить менее решительных подруг.
— Я ей верю, — тихо сказала Йори.
Остальные промолчали.
Алаха глубоко вздохнула и начала незаметно придвигаться ближе к Абахи. Вот ее отделяют от бандита всего пять шагов… Четыре… Вот он уже на расстоянии вытянутой руки…
Неожиданно Абахи очнулся от приятной полудремы и уставился на девочку. Он оценивающе смерил глазами ее фигуру — для насильника явно малопривлекательную — а затем молниеносным движением схватил свой меч, лежавший рядом с ним на скамье, и со свистом рассек им воздух.
— Что, моя узкоглазая красавица? — насмешливо молвил он.
Улыбка показалась на его лице, отнюдь не сделав его привлекательнее. — Не ожидала, а? Неужели холодная сталь милее тебе ДРУГОГО оружия мужчины?
Алаха молчала, вкладывая в свое безмолвие все то презрение к человеку без рода и племени, на какое только была способна. Она не собиралась вступать с ним в пререкания. Она намеревалась выпустить ему кишки. Слова здесь ни к чему.
Абахи продолжал, упиваясь своей властью над безоружными пленницами:
— Ты, конечно, дурновата — на мой вкус. Слишком тощая и жилистая. И малорослая, а ноги у тебя, кажется, кривоваты… И рожа плоская. Уж прости, милая, не люблю я степняков. Глаза ваши темные и узкие мне тоже не любы. Я люблю, чтоб глазки у кобылки были кругленькие, светленькие, чтобы все-все-все я мог в этих глазках прочитать: и почтение, и любовь, и благодарность… Ну, будь умницей, девочка, до тебя тоже дойдет очередь. Не спеши. Долго ждать не придется.
Он улыбался все шире, видимо, довольный собственным остроумием. Алаха почувствовала, как краска гнева заливает ее лицо. Она была раздосадована. До чего же простой прием! Разве сама она не применяла его? Довести противника до белого каления насмешками и злыми шутками, чтобы тот, подобно быку, закусанному оводами, перестал ясно соображать, чтобы в глазах у него помутилось от ярости, чтобы бросился вперед, не разбирая дороги, и нашел свою смерть лишь потому, что утратил осмотрительность!
Неужто она, дочь и сестра хаана, позволит себя одурачить? И кому — жалкому бандиту, которому только с девчонками и воевать?
Нет.
Алаха ехидно улыбнулась в ответ.
— Вижу, встретился мне на пути достойный противник! Я-то страшилась, что не ровня ты мне, великий Абахи, но теперь понимаю, как глупа была я поначалу! Ум твой остер, внешность привлекательна, глаз наметан, рука тверда. Первого же врага ты одолел с легкостью, сделав его окровавленным и плачущим!
Она махнула рукой в сторону Данеллы.
Улыбка исчезла с лица Абахи. Косоглазая девчонка откровенно издевалась над ним. Оставлять это без внимания бандит не желал.
— Ну ты, подстилка!.. — начал он.
Алаха перестала слушать. Незачем осквернять мысли грязной бранью, которой поливал ее теперь разозлившийся бандит. Пусть кипятится и попусту сотрясает воздух. Цель достигнута — Абахи вышел из себя. А Алаха должна собраться. Когда он перестанет следить за собой и окружающими, она нападет.
Внезапно и быстро. Вложив в первый удар все силы.
Потому что второго удара может и не быть.
Только бы не подвели девчонки! Только бы они не струсили!
Проклятье! Досадно все-таки, что она упустила возможность наброситься на Абахи, пока тот дремал, и застать его врасплох. Если бы эти плачущие девицы смогли отвлечь его… Скажем, часть из них с плачем и криком могла бы броситься к выходу, а остальные повиснуть у Абахи на плечах…
Но одного короткого взгляда, брошенного искоса, хватило, чтобы увидеть: подруги застыли, как громом пораженные. Конечно, они видели, в каком виде вернулась к ним Данелла. Они понимали, что это — только начало. Участь, которая их ожидала, была ужасной. И все же страх перед холодной сталью оказался сильнее.
Сталь. Алаха перевела взгляд на меч в руке бандита. В мерцающем свете факела оружие казалось пламенным. Оно, словно живое, наливалось теплом. Как это разбойнику с большой дороги, безродному негодяю, удалось заполучить это прекрасное, благородное оружие? Алаха не сомневалась в том, что подобный клинок может выйти из власти недостойного владельца.
Она слыхала о таком не раз, хотя ей самой еще никогда не доводилось стать свидетельницей подобного.