— Ты звал меня? — окликнул посетителя брат Гервасий.
Тот резко остановился, улыбка тронула его губы, но глаза остались серьезными.
— Спасибо, что пришел, — проговорил он просто.
Привратник фыркнул носом и удалился, всем своим видом показывая, что ничуть не интересуется таинственным делом, которое привело сюда этого неприятного типа с его дурацкими просьбами.
Но посетитель даже не заметил этого.
— Благодарю тебя, — повторил он.
И тут брат Гервасий его узнал.
— А, язычник, — добродушно хмыкнул он. — Пришел все-таки… Зайдем ко мне в лабораторию. Не хочется стоять здесь, посреди улицы, глотать пыль.
Салих покачал головой.
— Нет, мне что-то не по себе за этими стенами.
— Боишься повстречаться с братом Соллием? — прищурился Гервасий.
Салих не стал притворяться лучше или храбрее, чем был на самом деле.
— Да, — прямо ответил он. — И боюсь, и не хочу. Недобрый он человек, да и я не каравай с медом, так что ничего путного из нашей встречи не получится.
Брат Гервасий развел руками.
— В таком случае, веди меня куда хочешь. Ведь у тебя, насколько я понял, есть ко мне серьезный разговор. Я же человек старый, к тому же родом из северных краев. Здешнее пекло для меня — сущая пытка.
— Я отведу тебя в мой дом, — предложил Салих. — Для меня будет большой честью твое посещение… брат Гервасий.
Он выговорил «брат», слегка запнувшись перед этим словом, — однако выговорил и сам подивился, как душевно и ласково прозвучали эти слова.
Брат.
Как хотел бы он вот так же, от души, называть своим братом Мэзарро, любимчика матери! Но что-то останавливало, что-то всякий раз мешало.
Дом Салиха удивил брата Гервасия. Старик даже не скрывал этого. Едва лишь войдя во двор, он огляделся по сторонам, зацепив метким не по-стариковски взглядом сразу, казалось, все: и фонтанчик с зачахшей струей воды, и давно никем не поливаемые грядки с засохшей травой, и осыпавшуюся синюю краску на стенах, окружавших внутренний дворик.
— Ты, оказывается, владеешь богатым домом, — проговорил старик. — Не знал! Да только, сдается мне, давно забыл этот дом, что такое хозяйская рука… Гляди ты… — Брат Гервасий приблизился к стене и принялся рассматривать ее. Салих решительно не понимал, что такого удивительного старый Ученик увидел здесь, и недоумевал, сердясь, пока брат Гервасий не повернулся к нему и не объяснил: — Посмотри, когда-то эти стены были разрисованы синими листьями и красными цветами на вьющихся стеблях… А вот между ними резвящиеся обезьянки и попугаи… Один, кажется, утащил у обезьянки плод, а та злится, хочет отобрать… Разве ты не видишь?
Салих прищурился, отошел чуть в сторону, поглядел и так и эдак. Действительно — следы былой живописи. Какой безымянный мастер много лет назад создавал эти забавные сценки? Должно быть, давным-давно рассыпались в могиле его кости…
Что-то еще, кроме печальной, хотя и мимолетной мысли об умершем мастере, тревожило Салиха. Тревожило, не давало сосредоточиться на главном — на том, ради чего он и обратился к брату Гервасию. А ведь пойти к Дому Близнецов и вызвать старого Ученика — да еще одного из тех, кого обманул бывший каторжник, чьим доверием воспользовался! — было не так-то легко для озлобленного на весь мир, недоверчивого Салиха.
Но факт оставался фактом. Он сделал это. Он обратился к тому, кто при других обстоятельствах, возможно, стал бы даже его врагом… Воистину, правы венны, говорившие: когда нет поблизости близкого друга, обратись к истинному врагу — и он даст тебе наилучший совет. Ибо истинный враг — если он человек чести и умеет ненавидеть так же пламенно, как любить, — всегда понимает тебя лучше, чем ты сам.
Да. В этом все и дело. Почему он, Салих, владевший этим домом уже довольно долгое — для бездомного с детства человека — время, даже не заметил следов старой росписи, а брат Гервасий, едва лишь оказался здесь, как сразу обратил на нее внимание? Не был ли весь мир — и Салих в том числе — для старого Ученика вот таким объектом пристального, доброжелательного внимания? Не созерцает ли брат Гервасий все происходящее и сущее вокруг глазами лекаря?
— Воистину, мир болен, брат Гервасий, — вздохнул Салих. — Ты пришел в мой дом и почти сразу исцелил его от моей слепоты.
— На то наделили меня Близнецы зрением, — улыбнулся брат Гервасий. Вокруг его глаз разбежались морщинки.
Салих вздохнул еще раз.
— Благословенны Они в трех мирах, — от души проговорил он, — за то, что послали мне встречу с тобой. Выслушай меня, отец. Этот дом — не мой. Я купил его на украденные деньги. Купил для девушки, которую спас от смерти, для моей матери и сводного брата, погибавших в тисках нищеты… Но в первую очередь я купил его для той, которая свет и смысл всей моей жизни.
— Почему же здесь так печально? — спросил брат Гервасий. И тут же спохватился: — Прости! Я не дослушал твоего рассказа, Салих. Может быть, я касаюсь больных ран твоей души своим неосторожным вопросом? Быть может, ты не нашел ни матери, ни брата, ни той… той женщины, ради которой, по твоим словам, ты и живешь?
— Нет, они все здесь.
— Салих сжал ладонями виски. — Они здесь, а дом чахнет и умирает, потому что любовь не вошла в него… Прости. Я забыл о долге хозяина. Я принесу тебе вина.