— Салих — это ведь ты, господин?
— Да, — хмуро отозвался он.
— Кто ты был для моего отца? В последние дни своей жизни он только и говорил, что о тебе. Кем ты ему приходился, Салих? Компаньоном, которого он обманул?
Салих молчал.
Мэзарро не отступался:
— Или другом, которого он предал? Любовником его жены? Прошу тебя, ответь! Много месяцев после смерти моего отца я пытался найти этого Салиха — тебя! Эта тайна измучила меня. Как долго я мечтал повстречаться с тобой и задать тебе этот вопрос! Если сохранилась в тебе хоть капля сострадания к глупым людям — прошу, ответь мне, кем ты был для моего отца? КЕМ?
— Сыном, которого он в трудное для себя время продал в рабство, — сказал наконец Салих. — Вот кем!
***
Не такой представлял себе Салих встречу с матерью. Когда-то, вгрызаясь молотком в непокорную каменную породу, яростно мечтал о том дне — казалось, никогда он не настанет! — когда войдет он в отцовский дом. Не беглым рабом, скрывающимся от преследоваетелей, не испещренным шрамами калекой-вольноотпущенником, которому под старость подарили ненужную уже свободу, чтобы не кормить отработавшего свое старика, — нет! Виделось ему, как входит он под отцовскую кровлю свободным, богатым господином, окруженным слугами и телохранителями. Он еще молод, силен, хорошо одет.
Навстречу выходит старый отцов слуга. Конечно, где ему узнать Салиха, когда мальчик был уведен из дома десятилетним? К тому же, он никак не ожидает увидеть перед собой сына наложницы. И потому никак не может заподозрить в этом статном богатом господине того ребенка, которого так жестоко предал собственный отец.
Салих высокомерно передает ему, что желает поговорить с господином этого дома об одном важном деле. Приходит отец — состарившийся, жалкий. И ему Салих не откроет себя. Спросит лишь, жива ли еще наложница Фадарат — та, которую хозяин дома купил когда-то на невольничьем рынке далеко на юге.
И ничего не пожелает объяснять. Просто предложит за нее такую сумму, какую и за молоденькую девушку не всякий богатей решится выложить.
А потом навсегда уведет свою мать из этого дома.
Ни с братом, ни с законной женой отца, ни с самим отцом — ни с кем из них не захочет даже слова перемолвить.
Вот так виделась ему в воспаленных мечтах эта несбыточная встреча.
А вышло иначе…
…Отец Салиха вовсе не был злым человеком. По-своему он любил сынишку, рожденного от наложницы Фадарат. Других детей у него долго не было. Та, которую он называл законной супругой, была неплодна, хоть тут убейся! Потому и наложницу в дом ввел. Подумывал даже о том, чтобы мальчишку назвать наследником всего состояния.
А состояние у салихова отца было немалое: несколько лавок, большая торговля шелком. Каждый год отправлял караваны на юг и на север.
Салих обожал отца. Его длинную бороду, завитую кольцами. Его темные глаза под густыми, хмурыми бровями. Его громкий, жизнерадостный хохот.
И отец нередко баловал сына. Брал с собой на охоту. Иной раз сажал впереди себя в седло. Дарил игрушки, сладости. И первая жена мирилась с этим. Даже к наложнице относилась с почтением, доходящим иногда до странного подобострастия.
Так продолжалось почти десять лет — пока отцова законная жена не могла родить. А потом какие-то Боги услышали ее мольбы, и она понесла.
Как переменилась эта женщина! Куда только подевалась ее приторная ласковость! Сделалась надменной, гордой, стала обращаться с наложницей мужа как с рабыней. А когда родила сына, то и вовсе потребовала, чтобы муж избавился от мальчишки Салиха.
В самом деле! Еще не хватало, чтобы этому сыну рабыни достались все лавки, вся мужнина торговля! И разве не вложил отец законной супруги часть своих денег в это благосостояние? Что ж, теперь все денежки достанутся какому-то Салиху, рожденному от купленной на базаре девки, а собственный, родной сынок окажется обойденным?
Да ведь это и не последний законный сынок! Теперь, когда разверзлось так долго закрытое лоно, пойдут дети — много детей, сыновья и дочери… Словом, напевала женщина своему мужу в оба уха — себя не помнила от гордости, от жадности, от желания все-все отдать одному только недавно рожденному сынку — Мэзарро, так его назвали.
Отец был так счастлив рождением законного наследника, что в конце концов послушал злой и завистливой жены. Времена настали для торговли не самые простые. Недавно потерял один караван — разграбили на дороге разбойники.
Решение зрело несколько дней. Но в конце концов созрело. Отец вызвал к себе мать, поговорил о чем-то с ней — Фадарат вдруг зарыдала, забилась, пала господину в ноги. А Салих, хоть и стоял рядом, но ничего еще не понял. Мало ли отчего прогневался отец! И не такое бывало. Случалось ему и прибить женщину, если та, по его мнению, напрасно перечила.
Отец же молвил кратко слова, показавшиеся Салиху странными — тогда: «Невелика потеря, родишь нового». И затихла наложница Фадарат, скрыв лицо за ладонями.
Такой и видел свою мать Салих в последний раз. Серебряные кольца на пальцах, тонкие цепочки тянутся от колец к браслету на запястье. Фадарат была полноватой женщиной, все еще статной и красивой.
Фадарат была полноватой женщиной, все еще статной и красивой.