Венн скривил рот в ухмылке.
— Двадцать два года. А похож на старика, верно?
— Верно, — согласился Салих. Не было смысла лгать. Этот человек и без того все знал. — Но молодость все лечит… Затянутся и твои раны, поверь.
— Может быть, — сказал венн. — Я не собираюсь жить долго.
— Это не тебе решать, — отозвался Салих.
Венн вдруг широко раскрыл глаза. Больные, слезящиеся. И Салих увидел в них нехороший огонек.
— Почему? — спросил венн в упор. — Почему не мне? Я должен дожить до… одного дела. Дойти. Это будет достойное завершение…
Салих вдруг расхохотался. Симуран покосился на Бескрылого — что это он так расшумелся ни с того ни с сего? — и слегка отодвинулся.
— Ты хочешь отомстить! — уверенно произнес Салих. — Я так и думал… Я тоже хотел. А когда вырвался, когда добрался до места и разузнал все поподробнее, то оказалось, что мстить-то некому… Вот и остался…
Венн отчужденно молчал. По его лицу Салих без труда прочел ответ. Тот, кому собрался мстить северянин, жив и процветает. И ведать не ведает, что процветать ему осталось очень недолго. Что смерть его уже на свободе и сейчас набирается сил, чтобы дотянуться и сдавить костлявые пальцы на ненавистном горле.
Что смерть его уже на свободе и сейчас набирается сил, чтобы дотянуться и сдавить костлявые пальцы на ненавистном горле.
— У каждого свой путь, — выговорил наконец венн.
Он снова растянулся на траве и закрыл глаза.
Салих хрустел сочными яблоками, прижимался спиной к горячему, мягкому боку зверя и разглядывал своего нелюдимого собеседника. Теперь уже не украдкой, поскольку тот, кажется, задремал и не мог оскорбиться при виде такого откровенного любопытства.
В том, что венн был зверски избит — судя по всему, не так давно, — Салих не усматривал ничего удивительного. Если знать, из какого ада вырвался этот человек… Обмотанные бинтами ноги — обморозил он их, что ли? Где? Если его выкупили друзья или единоверцы, то почему допустили?.. Или же он поранил ноги еще на руднике?
И главное. Что он делает среди Крылатых Господ? Почему они приютили бывшего каторжника? Почему они, а не люди, внесшие за него выкуп? Неужели он настолько досадил им, что они бросили его умирать в горах, без помощи и поддержки? Не могли же эти люди, которые, судя по всему, посвятили свою жизнь делам милосердия (иначе зачем им было вызволять каторжника!) оставить строптивого и угрюмого венна больным одного?
Все эти вопросы вертелись у Салиха на кончике языка. Он так измучился, что в конце концов спросил:
— Прости мою назойливость, почтенный… — Венн уже не вздрагивал, слыша это обращение. Но имени своего упорно не называл. А коли так, то пусть терпит «почтенного», решил Салих. — Прости, но один вопрос не дает мне покоя…
Венн приоткрыл глаза.
— О чем ты хотел спросить меня, Салих из Саккарема?
«Определил по выговору, откуда я родом», — понял Салих. И не стал удивляться.
— Я хотел спросить: почему те, кто вызволил тебя из рудника, бросили тебя одного?
Венн еле заметно улыбнулся.
— Меня никто не вызволял, — сказал он. — Я вызволился сам.
— Так не бывает! — не сдержавшись, воскликнул Салих. И тотчас поправился, опасаясь слишком сильно задеть обидчивого северянина: — То есть, я хочу сказать, что никому еще не удавалось вырваться на волю из Самоцветных Гор без посторонней помощи.
— Я был первым, — ровным тоном проговорил венн. — Я победил… в поединке. Знаешь эту игру, когда невольник должен победить надсмотрщика?
— Знаю…
Салих никогда даже и не помышлял вступить в этот неравный бой. Он заранее знал, КТО из двоих обречен на мучительную смерть. И рисковать не хотел. Он попал на рудники уже почти тридцатилетним и не был так азартен, как более молодые, более уверенные в себе.
А этот… этот, похоже, знал, что делал.
Он победил.
Невозможно!
Словно угадав мысли Салиха, венн сказал:
— Ты считаешь, что это невозможно. Но я говорю тебе правду. Я убил его… Я задавил Волка…
— Волка?
— Так звали того человека с кнутом… — Он помолчал, вспоминая что-то. Потом вымолвил еле слышно: — Они вывели меня на лед, босого, и сказали: «Вот тебе твоя свобода». И я ушел…
Салих не верил собственным ушам.
— Израненый, босиком по льду?
Венн кивнул.
Салих еще раз посмотрел на него и вдруг понял: ЭТОТ — смог. Первый. И, наверное, единственный из всех.
— Прости, что усомнился в тебе, — сказал саккаремец. — То, что ты сделал, не под силу простому смертному. Должно быть, благосклонны к тебе Боги…
Венн молчал. Думал о чем-то своем.
***
Когда последняя из паломниц, кутаясь в одеяло, выскользнула из пещеры и побежала вслед за Йори к выходу, Алаха вернулась к телу Керы. Она ожидала встретить там смертную душу жрицы. Смертная душа всегда бродит вокруг покойника, умершего дурной смертью. Она тоскует и просит живых похоронить тело. Встреча с такой душой — не из приятных. Ведь иная норовит овладеть живым телом и вселиться в него, и тогда человек становится одержимым.
Алаха воззвала к духам своего рода. Она подумала о Келе и Чахе, о своем забавном двоюродном братце, у которого на красных сапожках вышиты золотые звезды, а в косицы вплетены бубенчики. И о Небесном Лучнике, о Старике. И о Трех Небесных Бесноватых, которым всегда приносила жертвы, пока жила в шатре своей матери…