Такой отборный, что и сам господин Фатагар не сразу пускал его в оборот, а придерживал у себя — пробовал.
Ну где же этот проклятый разбойник! Не хочется думать о том, что он попался… Ох как не хочется!
При мысли о новых девушках, которые, возможно, скоро появятся в его власти, Фатагар пришел в сильное волнение. Он принялся расхаживать по комнате широкими шагами, беспокойно теребить кружевные манжеты, обрывая с них позолоту и жемчуг, кусать губы. Он едва не плакал от досады и нетерпения.
Слуги давно уже привыкли к тому, что свое настроение господин Фатагар срывает на них. И потому старались не попадаться ему на глаза. Еще метнет в голову каким-нибудь тяжелым предметом — такое уже случалось.
Однако слуга, заглянувший в комнату, выглядел таким бесстрашным и веселым, что господин Фатагар от удивления даже позабыл разгневаться на дерзкого болвана, посмевшего нарушить его уединение.
— Ну? — спросил он. — С какой чушью ты ко мне явился?
— Господин! — выпалил слуга. — Явились посланные от того человека… От Сабарата… Пускать их?
Фатагар даже подскочил от радости.
— От Сабарата? Ты уверен?
— Я не могу быть уверен, господин, в том, чего не знаю, — осторожно ответил слуга.
Фатагар едва не закатил ему пощечину, удержав руку в последний миг.
— Не умничай! — резко сказал он. — Отвечай на вопрос!
— Прибыл экипаж, запряженный двумя лошадьми. Не роскошный, но достаточно богатый, — начал слуга обстоятельный рассказ. И продолжал, ободренный радостными огоньками, замелькавшими в глазах воспрявшего духом Фатагара. — На козлах, стало быть, один головорез. По виду сужу, — добавил он поспешно. — Глаза узкие, как у степняка, но его мамаша, видать, путалась с кем-то черным, потому что лицо смуглое, точно у полукровки мономатанца.
Из экипажа высунулся другой. Каторжная морда, прости меня, господин, за такие слова! Этого и кнутом били, на плечах белая полоса осталась. И следы от кандалов на запястьях — точно отчеканенные. Ну вот, эта-то рожа и говорит: мол, не Фатагаром ли зовут хозяина этого дома? Я отвечаю: «Может, и Фатагаром, а тебе-то до этого какое дело?» Он в ответ хмыкает: «Есть дело, да не столько мне до Фатагара, сколько Фатагару до меня… Ступай, мол, бездельник, — это он мне так говорит, — и скажи своему господину, что явились присланные от Сабарата». Я спрашиваю: «По какому вопросу?» А он только руками на меня замахал: «Твой господин знает, по какому. Скажи, что от Сабарата. Этого довольно». Вот я и пришел…
Господин Фатагар сунул слуге серебряную монету за добрую весть и велел немедленно посланца доставить сюда. Слуга замешкался:
— В эти покои? В спальню? Больно уж грязен да неказист он, этот посланец Сабарата. Сущий бандит. Может, лучше его в задних комнатах принять, где прислуга?
— Не твое дело, болван, указывать мне, где и кого принимать! — рявкнул Фатагар. — Говорю тебе, зови его сюда, да поживее!
Слуга убежал.
Посланец Сабарат и впрямь оказался сущим разбойником. Как был в меховой безрукавке, в отброшенном за спину пыльном плаще, в грязных сапогах протопал по блестящему паркету, оставляя следы.
— Ах, мой друг! — вскричал Фатагар вместо приветствия. — Сапоги…
Разбойник с видом тупого недоумения уставился на свои ноги.
— Какие сапоги? — спросил он.
— Ваши…
— А что вам, собственно, не нравится в моих сапогах? — осведомился он. Голос у разбойника был хрипловатый, неприятный.
Фатагар невнятно пробормотал:
— Наборный паркет… Лучший во всей Мельсине… э-э… И цены нынче такие, что… В общем… Видишь ли, почтенный… э-э… друг… Опять же, мастеров пришлось выписывать из Аррантиды… Сапоги… — Он махнул рукой, видя, что разбойник упорно не желает понимать витиевато высказанной просьбы снять грязную обувь и не пачкать драгоценный паркет, который может непоправимо пострадать от такого бесцеремонного обращения.
— Ну так вот, этот болван, слуга, сообщил тебе, небось, что я — от Сабарата, да не один, а с доброй вестью, — заявил разбойник.
И нахально плюхнулся прямо на разобранную постель господина Фатагара! Надушенные батистовые простыни, атласные покрывала с вышивкой шелками и серебряной нитью, мягкие подушки с кружевными рюшами — все уютное «гнездышко» было смято и мгновенно перемазано дорожной пылью. Фатагар еле слышно простонал сквозь зубы.
Разбойник, похоже, даже не услышал этого.
— Распорядись, чтобы меня накормили, — нагло велел он. — Я голоден, как собака! У нас мало времени. Едем! Где ты держишь своих коз?
— Каких… коз?
— Ну, где твой загон для скота? Ты что, не понимаешь, о чем я толкую? — развязно продолжал негодяй.
Фатагар вызвал слугу, который метнул на наглеца, валяющегося на хозяйской постели, возмущенный взгляд, но от каких-либо комментариев воздержался. Велел подать гостю мяса, хлеба и вина. Это было исполнено с устрашающей быстротой — словно обед для посланца Сабарата уже ждал, приготовленный заранее.
С набитым ртом, разбойник продолжал:
— Ты держишь их где-то за городом, не так ли?
— Да… Где Сабарат?
— Стережет стадо, — пояснил разбойник, шумно глотая вино и рыгая.
С набитым ртом, разбойник продолжал:
— Ты держишь их где-то за городом, не так ли?
— Да… Где Сабарат?