— Назови причину, по которой ты желаешь им владеть, — потребовал Винитарий.
Арих не раздумывал ни мгновения.
— Этот человек одной веры со мной, — ответил он. И бестрепетно начертил в воздухе круг, разделенный пополам, — знак Божественных Близнецов.
***
Заточение Соллия закончилось. Страж с неприветливым видом отомкнул замок на цепи и подтолкнул еще сонного пленника ногой:
— Вставай!
Соллий, покачиваясь и хватаясь за стену, поднялся на ноги.
— Куда?..
— Туда!
Страж толкнул его в спину. Едва не пропахав носом каменный пол подвала, Соллий вывалился в узкий коридор. Немилосердно браня нерасторопного пленника и то и дело награждая его тычками и затрещинами, страж подогнал Соллия к ступеням, ведущим наверх. Вскоре Соллий, изрядно помятый, с подбитым глазом и распухшими запястьями, но целый и здоровый, предстал перед кунсом Винитарием. А рядом с кунсом стоял и холодно глядел куда-то мимо пленника Арих.
— Ты этого человека просил отдать тебе в рабство? — спросил Винитарий, когда Соллий остановился, тяжело переводя дыхание и тараща удивленные глаза.
— Да, — ответил Арих.
— Забирай его, — сказал Винитарий. — Он твой. Можешь делать с ним все, что тебе угодно.
Арих поклонился кунсу в знак благодарности и повернулся к Соллию.
— Ты свободен, — сказал он. — Уходи отсюда. — И добавил: — Святы Близнецы, чтимые в Трех Мирах…
— И Отец Их, Предвечный и Нерожденный, — отозвался Соллий и низко склонился перед Арихом.
— Прощай, брат.
Арих не ответил. Поначалу он думал, что внезапное признание Близнецов своими Богами он сделал несерьезно, просто ради спасения старого товарища. Но увидев, как блеснули слезы на глазах Соллия, вдруг устыдился и от души попросил прощения у Богов друга за то, что обидел их неискренностью.
«Боги моего Соллия! — мысленно обратился Арих к Близнецам. — Храните его от беды и… присматривайте за ним, что ли. Он не воин и мало знает людей. А я почту вас под корнями того дерева, где убил человека, и принесу вам в жертву молодого бычка… — Тут Арих вовремя воспомнил о том, что говорил Соллий о жертвоприношениях и о том, как относятся Близнецы к кровавым жертвам. — Нет, лучше цветы… и что вы там еще любите?»
Он усмехнулся.
Глава двенадцатая
ПЕСНЬ МЕЧА, ТАНЕЦ СМЕРТИ
О том, какие непотребства чинил Людоед над своими наложницами, никогда не говорили между собой даже видавшие виды комесы лютого Винитария. По правде сказать, мало кому это было любопытно. Иногда Винитарий оставлял девушек у себя, иногда сбывал их на сторону. Случалось, отдавал на потеху комесам.
Домаслава, видать, не угодила кунсу, потому что он вывел ее к дружинникам на следующее же утро. Девушка была в одной только рубахе, не прикрывавшей колени и разорванной в нескольких местах, босая. Кунс безжалостно тащил ее за толстую русую косу, растрепанную, заплетенную кое-как, и посмеивался в свою густую светлую бороду. Лицо девушки, с разбитой, опухшей верхней губой и расцарапанной скулой, было залито слезами. В глазах метался животный ужас: она уже плохо понимала, где находится и что с нею случилось. Рассудок отказывался ухватывать происходящее.
— Глядите — ай, какая стыдодейка! — молвил он. — В одной рубахе бродит, точно дитя малое, а у самой уж и грудь видна в прореху!
Комесы засмеялись. Некоторые начали щурить глаза, присматриваясь к тому, что позволяла увидеть короткая рубаха.
— Пробралась в мою постель, — продолжал насмехаться Винитарий, — да давай там плакать! Кто тебя принуждал? Отвечай: принуждал тебя кто-нибудь? — Он вдруг изо всех сил рванул косу, так что девушка вскрикнула от боли и неожиданности. — Говори!
На скуле Домаславы горело красное пятно. По щекам бил, подумал Арих. Он не одобрял жестокого отношения к женщинам. Лошадь — и ту надлежит ласкать, уговаривать, шептать ей добрые слова и угощать вкусным, чтобы хорошо служила человеку. А что говорить о женщине! Ведь она не только для бездельной утехи. Женщина — будь то первая жена или последняя наложница — приносит тебе детей. Она заботится о твоей одежде, о пище для всего дома. В конце концов, она засыпает рядом с тобой в постели. Арих никогда не стал бы поднимать руку на того, кто спит рядом. Тому, с кем делишь ложе, нужно доверять. А какое уж тут доверие, если и по лицу бьет, и за косу таскает, и перед дружиной своей так открыто позорит…
— Я оставляю ее вам, — сказал Винитарий. — Мне она не нужна. В постели как бревно, не улыбнется, не приласкает. Только плачет да вырывается, пока ей руки не выкрутишь. Забирайте! Может быть, кому-нибудь из вас эта злюка глянется?
— Много сыщется здесь таких, кому твоя злюка очень даже глянется, кунс! — заверил Винитария Бледа, улыбаясь.
И правда, дружинники уже начали переглядываться, подталкивать друг друга в бок кулаками, подмаргивать. Начинали уже готовить жребии, чтобы определить очередность. Когда кунс отдает не угодившую наложницу на потеху дружине, ее берут все по очереди, чтобы всяк мог натешиться и не счесть себя обиженным.
Начинали уже готовить жребии, чтобы определить очередность. Когда кунс отдает не угодившую наложницу на потеху дружине, ее берут все по очереди, чтобы всяк мог натешиться и не счесть себя обиженным. С такими рабынями поступали как с военной добычей, ни прав для них не признавая, ни милосердия. А то, что сельская девушка не была рабыней, — про то и не думали. Винитарий ее вместо дани забрал, и село молчаливо позволило кунсу так поступить. Стало быть, в рабство Домаславу отдали.