— Не совсем…
Видя, что знахарь признал пришлую, народ принялся расходиться.
— Что стоишь? Пошли в избу, — небрежно кивнул бабе Егоша. Появление Полевы пришлось не вовремя, но если она принесла вести от Буркая, то их следовало выслушать.
Как?никак, а охотник помог его душе выбраться из могилы. Пусть своей бедой и сам того не ведая, но ведь помог!
Войдя в избу, Полева робко присела на лавку, оглядела Егошино жилище:
— Значит, ты здесь живешь? Люди сказывают, будто ты Верхогрызку в дуб пересадил…
Она не знала, о чем говорить. Промокший летник прилип к ее спине, руки дрожали, а в поршнях хлюпала вода, но она вновь видела того, кто заставил ее забыть о Богумире, и от этого по всему телу растекалось нежное, успокаивающее тепло. Егоша присел напротив:
— Хватит болтать. Сказывай, что Буркай передать велел. Я спешу.
— Куда спешишь? — растерянно вылупилась на него Полева. Только теперь она углядела на лавке у дверей увязанную суму болотника и приставленный к стене искусно вырезанный дорожный посох.
— В Новый Город, Владимира встречать, — не таясь, ответил Егоша. Зачем что?то скрывать от глупой бабы? Ей ведь все равно, кто и когда будет княжить в Новом Городе…
Полева побоялась спрашивать, почему болотник решил, будто Новгородец собирается вернуться. Хлопая расширившимися глазами, она молча глядела на него. Егоша стал терять терпение. Что бы ни просил передать ему Буркай, это могло обождать, а Владимир ждать не станет. Он поднялся:
— Коли есть что сказать, говори, а нет — ступай домой. Недосуг мне попусту болтать!
«Он уйдет! Встанет и навсегда уйдет! А я умру…» — забилось в голове Полевы, и, сползая на пол, она неожиданно для самой себя расплакалась.
— Я наврала тебе про Буркая! Наврала!!! -закричала она сквозь слезы. — Я сама к тебе пришла, потому что люблю, потому что жить без тебя не могу! Я за тобой, куда скажешь, пойду и слова худого не вымолвлю! Только не гони!
Егоша глядел на вздрагивающие плечи бабы и размышлял. Полева не врала — она и впрямь любила его. Он чуял рвущуюся из нее живительную силу любви. Но зачем ему?то ее любовь и ее покорность?
Он приподнял зареванное лицо мерянки. Над серыми преданными глазами женщины задрожали длинные ресницы.
Егоша отвернулся. Она красива. Красота тоже сила. При необходимости можно будет воспользоваться ее красотой… Вот только стоит ли ради этакой помощницы вешать на шею лишнюю заботу? Хотя чего о ней заботиться, чай, не маленькая, и сама напросилась. А не понравится его обхождение — пускай идет куда хочет, никто держать не станет.
— Не реви. Послушай, — спокойно велел он всхлипывающей бабе. — У меня много дел, и ты будешь мне обузой.
— Нет, нет. Я стирать тебе буду и готовить… Егоша раздраженно мотнул головой:
— Готовить мне не надо — жрать буду, что по дороге попадется. А еще спать буду в лесу и людей убивать, коли решу, что так нужно. Неужто смолчишь — не упрекнешь, не спросишь ни о чем?
— Я ни о чем спрашивать не стану! — почуяв надежду, прошептала Полева. — Клянусь! Онемею, коли пожелаешь, только возьми с собой!
Егоша ухмыльнулся:
— Онемеешь? Это неплохо бы… Брать я тебя не стану, но и запрещать ничего не буду, так что коли желаешь — иди за мной. Только помни — я тебя не звал, сама захотела. — И, окинув мерянку беглым взглядом, добавил: — Ив одеже бабьей ты со мной недалеко уйдешь.
Поднявшись с пола, Полева покосилась на болотника. Его слова обжигали равнодушием, но она не боялась. Разве можно бояться того, кто стал твоей жизнью? Да прикажи он ей в огонь сигануть — прыгнула бы и не задумалась!
Она метнулась к столу, подхватила длинный нож и, ловко сбросив с головы платок, перекинула на грудь толстую, хоть и короткую еще, косу. Первый раз она срезала волосы для Богумира, теперь для странного болотного колдуна…
Зажмурившись, Полева сильно провела лезвием по волосам.
Не желая поддаваться, они затрещали. Она попробовала еще раз. Вырываясь из неловких пальцев, пшеничные пряди падали за спину. Неожиданно чужая сильная рука больно оттянула ее голову назад. Возле самого уха тонко пропело железо. Полева вздрогнула и отдернулась, ощущая непривычную легкость головы.
— Вот так. — Болотник подошел к печи, сбросил в пламя намотанные на кулак волосы мерянки.
— Добро… — шепнула она одними губами.
Не раздумывая, Егоша прошел к укрытому вышитым полавочником сундуку и, приподняв тяжелую крышку, швырнул Полеве длинную мужскую рубаху и грубые порты:
— Надевай!
Уронив руки, баба застыла посреди горницы. Голой ее видел лишь муж — Богумир, но и тот больше тискал ее тело, чем любовался. Смущаясь, она огляделась в поисках укрытия. Спрятаться было негде, а болотник, будто не понимая ее стыда, бессовестно глазел на нее равнодушными глазами. Поневу и серник она сняла без стеснения, но затем остановилась.
— Поторопись, — по?прежнему не сводя с нее глаз, небрежно напомнил болотник. Ежась от стыда и неуверенности, Полева принялась скидывать исподницу. Под пристальным взглядом знахаря ее белая кожа покрылась маленькими пупырышками. Шлепая по полу босыми ногами, она подбежала к брошенной им одежде, принялась поспешно натягивать ее на замерзшее тело. Штаны надела быстро, а в длинных рукавах срачицы запуталась и еле сдержала слезы. Ей еще никогда не доводилось чувствовать себя столь униженной. Хотела явиться к болотнику дорогой гостьей, а стояла перед ним как невольница — голая и беззащитная…