Под мужскими взглядами девка смутилась, стянула края наброшенного прямо на исподницу платка.
— Поди сюда, — велел нарочитый.
Она робко подошла.
— Говори!
Девка опасливо покосилась на скорченную у ног Ярополка Улиту.
— Не бойся, — поддержали ее из толпы. — Только правду говори.
— А в таком деле нельзя солгать, — еле слышно вымолвила чернявка. — Человека здесь судят — хозяйку мою. Все знают, я ей худого не пожелаю, а только лжет она — была береста из Нового Города. Я ее своими глазами видела.
Потам вскинул брови, спросил тяжело:
— Жена?
Поднимая пыль, толстуха поползла к нему, ткнулась в ноги:
— Была грамота. От лаготника одного… Боялась я о нем сказывать… Не знаю я его!
— Где береста? — рявкнул Потам.
Улита зашлась плачем, а чернявка прошептала:
— Она ее в огонь бросила…
— В огонь?!
Ярополк подал знак. Сильные руки ратников подняли ревущую бабу на ноги.
Белое лицо Потама повернулось к Варяжко:
— Что же это делается? Кому верить?
— Жене! — Нарочитый белкой метнулся к Ярополку, очутился как раз меж ним и Улитой. — Погоди, князь! Никто бересты той не читал! Никто ведать не может, что там писано. А если не врет баба?!
— Не врет?! Она мне уже трижды солгала.
Ядовитая ухмылка скользнула по тонким губам князя. Варяжко не умом, нутром почуял — Улите не жить. Потам тоже это понял, зашатался.
— Бабу — в поруб, — глухо приказал Ярополк и, глянув на Потама, смягчился: — Ты ничего о сей подлости не ведал, на тебя зла не держу.
Потам тоже это понял, зашатался.
— Бабу — в поруб, — глухо приказал Ярополк и, глянув на Потама, смягчился: — Ты ничего о сей подлости не ведал, на тебя зла не держу.
Потам отвернулся.
Дикий вопль разорвал предрассветную тишину.
— Нет! Не?е?е?ет! — упираясь ногами в край поруба, визжала Улита. — Ничего я худого не замышляла! Не?е?ет!
Не слушая, дружинники сунули ей в руки веревку и пихнули через край поруба. Воздух вздрогнул криком и стих. Сожрал бабу княжий поруб, не подавился…
Варяжко скользнул к уному, прошипел:
— Зачем оклеветал?!
Словно норовистый жеребец, тот раздул тонкие ноздри, фыркнул:
— Я правду сказывал!
Подлец болотный! Стоял и глядел так, словно не он только что человеку жизнь поломал!
Варяжко сжал кулаки, закусил губу:
— Выродок…
— Выродок, выродок, выродок… — подхватили расслышавшие его слова кмети. Думали задеть, но уный лишь рассмеялся. Никогда раньше Варяжко не доводилось слышать такого смеха. От него все внутри заледенело. Вокруг смолкли. Даже Ярополк замер с открытым ртом.
— Выродок? — переспросил сквозь смех Онох. — Ох, видать не то я имя ношу! Куда б ни пошел, где бы ни остановился — люди мне иное имечко сыскивают… Сам нарочитый его вспомнил! — И внезапно прервав смех, сказал громко, чтобы услышали все: — Знать, богам оно угодно! Отныне зовите меня Выродком! Вам сподручнее и мне веселей!
— Ты что, рехнулся? Нельзя так… — шепнул кто?то жалостливый. Но уный уже пошел к конюшне.
А едва захлопнулись за ним ворота, как выпустила на небо белых Перуновых коней Дева Заря, завопили горластые петухи, озолотил кромку леса сияющим взором могучий Хорс. Народ потянулся прочь с княжьего двора. Ярополк отыскал взглядом Варяжко и приказал:
— Собери мне нарочитых да бояр.
Варяжко обернулся на Потама. Тот стоял в сторонке, глядел остекленевшим взором куда?то мимо, Варяжко хотел было подойти к нему, а потом передумал. Не стоило нынче задевать Потама. Одному плачется легче…
Бояре и именитые воины не заставили себя ждать. Варяжко подошел последним и сразу углядел возвышающуюся над прочими грузную фигуру Блуда. Воевода тоже его приметил, пощипывая длинный ус, приблизился и, не таясь, сказал:
— Послушай, нарочитый. Мы не очень?то с тобой ладим, но ныне нам следует держаться вместе. Ныне князю первым советчиком Онох стал. А он лошадка темная…
— Выродок он! — отрезал Варяжко. — Выродок! Блуд почесал широкой пятерней затылок.
— Кто ж его так окрестил? — И ухмыльнулся: — А как верно! Я ведь его в дружину брал и не ведал кого приютил. Был?то парень как парень. Говорил смело, силой бахвалился. И брат с ним стоял. Махонький такой, от горшка два вершка…
Брат Оноха Варяжко не интересовал, а вот сам болотник… Неспроста он задумал этот оговор. Добивался чего?то. Только чего? Княжьего доверия иль недолгой власти?
— А может, и хорошо, что все так вышло, — неожиданно произнес Блуд. — Ярополк теперь на Владимира озлился, хочет проучить его, чтоб неповадно было на старшего брата руку поднимать.
Хорс плеснул лучами Варяжко в глаза, осветил то темное, чего нарочитый никак не мог уразуметь. Владимир! Конечно! Что бы ни говорил уный, что бы ни делал — все оборачивалось против Владимира. Но почему он так ненавидел новгородца? Почему натравливал на него старшего брата?
— Я слышал, будто Ярополк грамоту в Новый Город пишет. Воевать будем. Только Владимир ту грамоту получит, когда мы уже у стен новгородских костры запалим, — продолжал Блуд. — Возьмем волчонка в норе, и выскочить не успеет.
— Нехорошо братьям ссориться, — покачал головой Варяжко. — Из?за пустого…
— А я думаю, пора, — возразил Блуд. — Пусть будет все, как раньше, при их отце Святославе. Один великий князь Руси нужен, не двое!