— Есть у меня гонец, князь, — с поклоном произнес он. — Пиши грамоту!
ГЛАВА 44
Не считая себя виноватым, Варяжко не хотел оправдываться. Молча замерев посреди горницы и силясь не глядеть на Ярополка, он открыто глазел на Блуда. То ли смущаясь под пристальным взглядом нарочитого, то ли уразумев чудовищность своей задумки, предатель совсем сник. Он сидел рядом с князем, но, несмотря на почетность места, казалось, что судили именно его. Понуро опущенные плечи воеводы и его бегающие глаза заставили задуматься даже Ярополка. И если бы не странный Варяжкин спутник, князь отпустил бы нарочитого. Но, выступая вперед, роднинские старейшины один за другим отрекались от черноглазого:
— Не знаю его. Не знаю. Не знаю…
Последним вышел седой, словно лунь, старик с длинной бородой и маленькими подслеповатыми глазками. Шаркающей походкой, подволакивая ноги и тяжело опираясь на клюку, он приблизился к черноглазому пленнику и прошамкал:
— Это находник, князь… У нас таких нет.
Шаркающей походкой, подволакивая ноги и тяжело опираясь на клюку, он приблизился к черноглазому пленнику и прошамкал:
— Это находник, князь… У нас таких нет. Только после его слов нелепое обвинение Блуда показалась Ярополку правдиво жутким.
— Но почему? — чуть не плача, спросил он у Варяжко. Вздрогнув, нарочитый поднял честные глаза:
— Меня оговорили, князь, — и, метнув быстрый взгляд на Сирому, поправился: — Нас оговорили…
Ярополк мог вынести бурчание Блуда, измену киевлян и даже предательство нарочитого, но такой откровенной лжи — не сумел.
— Увести их! — приказал он. — В поруб! Варяжко схватили, потянули к выходу. В отличие от Сиромы, с ним обращались осторожно. Любя нарочитого и ведая его честность, не многие поверили Блуду. Однако князь поверил, а нынче настали не те времена, чтоб противоречить князю.
Стряхнув с себя чужие руки, Варяжко рыкнул:
— Сам пойду!
И двинулся к выходу. Он был рад, что постыдное судилище подошло к концу. Если Ярополк поверил Блуду, значит, так тому и быть… Пусть смерть, пусть клевета — в светлом ирии все станет другим, таким, как задумал великий Прове. Там никто не посмеет назвать его, Варяжко, предателем.
Неожиданно все происходящее показалось Варяжко глупым и бессмысленным, словно нарисованные неловкой рукой ребенка картинки, но, проходя мимо Блуда, он не удержался. Остановившись так внезапно, что следовавшие за ним кмети ткнулись в его широкую спину, нарочитый угрюмо пробежал взглядом по бледному лицу предателя. Страх исчертил щеки воеводы мелкими морщинами, мерзким червем заполз в его голубые, почти прозрачные от ужаса глаза. Варяжко вспомнил Выродка, усмехнулся. От подобного хозяина Блуду не приходилось ждать добра. Воевода попал в худшую из ловушек и теперь навряд ли сможет выбраться из нее. Смерть послужила бы для него избавлением, хотя Выродок не оставит его в покое и после смерти…
— Ты умрешь от страха, Блуд! — отчетливо вымолвил нарочитый и, не скрывая ненависти, плюнул в нахальные Блудовы глаза. Воевода не успел отпрянуть, и, оставляя влажный след, белесый плевок пополз по его переносице. Расхохотавшись, Варяжко двинулся дальше. Едва поспевая за его спорыми шагами, приставленные к нему стражи кинулись догонять нарочитого. Люди возле воеводы хмыкали, охали, сочувственно пожимали плечами, но остановить Варяжко и потребовать от него расплаты за оскорбление не осмелился никто. Зато Сирому поносили на чем свет стоит, а если удавалось, то и задевали, как бы ненароком. Не такой представлял себе жрец встречу с князем… Может, не произойди все столь стремительно и не забери Выродок часть его силы — все обернулось бы иначе. А ведь Блуд не захотел признавать его… Почему?
— Пошевеливайся! — Грубая рука толкнула Сирому. Не удержавшись, жрец скатился в пыль.
Тупо уставившись в захлопнувшуюся за пленниками дверь, Блуд отер лицо. Плевок нарочитого не обидел его — чего еще он мог ждать от оклеветанного хоробра? — но появление рядом с Варяжко черноглазого Выродкова брата напугало Блуда не на шутку.
Тогда, ночью, оставив нарочитого наедине с Выродком, Блуд понадеялся, что колдун убьет Варяжко. Замысел воеводы отличался простотой: посланные Ярополком вой обнаружили бы на улице труп нарочитого и, решив, что его убил Владимиров наворопник, подняли бы тревогу. Побегали бы, пошумели, да и успокоились, зато Блуд избавил бы князя от самого преданного слуги, а себя — от подозрительного врага. Воевода был в восторге от своей задумки, и потому, когда гридни ввели в княжью горницу двоих пленников, он чуть не кинулся бежать. Однако маленький рост незнакомца и его темные волосы заставили воеводу остаться. И лишь после первых произнесенных Сиромой слов Блуд признал в нем Выродкова братца. Этого он не предвидел! Воевода боялся Выродка.
Этого он не предвидел! Воевода боялся Выродка. Неуловимый и чудовищный колдун мог появиться прямо из ночной пустоты и потребовать ответа. Как объяснить проклятому болотнику, что все случившееся — нелепая ошибка?! Как оправдаться?! Болотник не простит…
Блуд уже собрался было броситься перед Ярополком на колени и признаться в клевете, но, глянув на острые копья гридней и хмурое лицо князя, остался на месте. Он еще успеет разобраться… Успеет все поправить… В конце концов, многое еще могло измениться…