— Ты меня, никак, жалеешь? Обрадовавшись, Негорад поспешно закивал лысой головой:
— Как не пожалеть сироту, роду?племени не помнящего?
«Еще бы заплакал для верности», — с отвращением подумал Егоша и, криво усмехнувшись, предложил:
— А коли так меня жаль, чего шубу свою не отдашь? Иль ты лишь на словах такой жалостливый?
Дядька поперхнулся, захлопал глазами, а потом, уразумев, завопил:
— Ты?! Да я! Тебя! — И внезапно вспомнил обидное слово, выплюнул его в глаза парню: — Выродок!
Брезгливо отвернувшись от раскрасневшегося Негорада, Егоша широко зашагал через невспаханную лядину к виднеющемуся вдали темному изгибу дороги. Прочь от Чоловков. Ни разу не оглянулся, не остановился. До полудня, высматривая зверя, шел лесом, близ дороги, но то ли зверь здесь был пуганый, то ли сам он не слишком таился, только, никого не высмотрев, к вечеру вновь вернулся на дорогу. Радуя нежданным теплом, закатные лучи пробежали желтыми бликами по его лицу. На мгновение Егоша замер, проверяя путь. В Приболотье любой ведал — к Полоцку дорога верна, если, отправляясь на покой, Хорс глядит путнику в лицо, а, поднимаясь, припекает спину.
Изогнувшись полукольцом, дорога лениво скатилась под уклон — к маленькой и быстрой лесной речке Лудонке. Егоша слышал от отца, что где?то на ее крутом берегу стоит большое печище — Лудони, но к людям почему?то не тянуло. Он уж подумывал опять свернуть в лес, когда услышал позади громкий оклик:
— Эй, парень!
Злясь, что не ушел с дороги раньше, Егоша оглянулся. Невысокий, странно одетый мужичонка торопливо бежал к нему, на ходу забрасывая за плечо большой меркан. «Охотник, видать, из мери, — подумал Егоша, но тут же вспомнил: — Нет, меря живет совсем в другой стороне от Мойского озера».
— Погоди, парень, — догнал его мужичонка. Он запыхался, рубаха на груди разошлась, обнажая смуглую худую грудь. Черные, живые глаза незнакомца ощупали Егошу с головы до пят, словно пытаясь увидеть нечто тайное. Заинтересованный, Егоша остановился.
— Ты, парень, в Лудони не ходи, — отдышавшись и наглядевшись, посоветовал ему мужичок. — Там нынче лихорадка буйствует. Я вчера проходил мимо, так видел на крышах зипуны вывернутые… Чтоб отогнать ее…
Егоша и не собирался в Лудони, но слова незнакомца задели за живое, обдали теплом. Ведь черноглазый мог пройти мимо — не окликнуть, не упредить, а он догнал, позаботился…
— Долгих лет тебе, — мягко поблагодарил Егоша и, вспомнив про болтающийся за спиной мужичка меркан, добавил: — И охоты удачной.
— Охоты? — округлил глаза тот, а потом, поняв, рассмеялся, хлопнул по бокам узкими ладонями. — Нет, я не охотник. А коли и охочусь когда, так за особой дичью.
От удара звякнули увязанные на пояс незнакомца махонькие молоточки Тора. «У мерянина — и варяжские подвески?» — удивленно отметил Егоша.
Проследив его взгляд, черноглазый улыбнулся еще шире:
— Ты мне не дивись. У меня обереги всех богов есть, и племен тоже.
У меня обереги всех богов есть, и племен тоже. Я то ведаю, о чем ты и помыслить не можешь, как ни старайся.
Голос незнакомца сгустился, стал тягучим, будто лесное эхо. О ком?то он напоминал… Силясь припомнить, Егоша сморщил лоб, но не смог. Резво подхватив его под руку, мужичок легонько подпихнул болотника к лесу:
— Ты на ровном месте понапрасну не мнись. За тобой темная сила по дорогам ходит, за убийство хочет отомстить.
Вздрогнув, Егоша дернулся из цепких пальцев мужика. Откуда черноглазый прознал об убийстве? Как разведал?
— Я же сказал — не дивись… Я волхв, потому и ведаю все.
Волхв?! Нынче болотнику было не до смеха, но он чуть не расхохотался. Этот маленький, щуплый мужичок в странной одежде — всемогущий волхв? Тогда он, Егоша, уж точно — сам Волот!
— Не равняй себя с сыном Велесовым! — неожиданно помрачнел назвавшийся волхвом мужик.
Егоша осекся. Все мог понять: и желание неказистого с виду мужика казаться более важным, и его хвастливые речи, — но как он сумел прочесть чужие мысли?
— Говорю тебе — волхв я, — устало повторил мужичок.
Егоша покачал головой. Ладно, как бы незнакомец ни назывался, а пришел он к Егоше с добром, упредил о поджидающей впереди беде. Знать, придется мириться с его странными речами.
— Как звать?то тебя, волхв? — насмешливо спросил Егоша.
Тот покосился на парня темными живыми глазами:
— А так и зови — Волхвом. Пусть для тебя это моим именем будет.
— Странное имя, — Егоша вскинул на плечо съехавшую суму и зашагал к лесу, на ходу подыскивая удобную для ночевки ель.
— А мне нравится, — приравниваясь к его широким шагам, засеменил подле новый знакомец. Так засеменил, будто всю жизнь только и делал, что ходил рядом. Память всколыхнулась, наполнила рот горечью — когда?то, недавно совсем, так же бежала возле Настена…
— Ты о ком загрустил? О девке иль о родне? — поинтересовался Волхв.
Обернувшись, Егоша вгляделся в худое темноглазое лицо Волхва. На миг в угольных глазах померещилось что?то знакомое, какая?то белая дымка, но тут же они потемнели, словно вода к ночи, — ничего не угадать… Заставляя себя сдерживать рвущееся наружу любопытство, Егоша вздохнул. Кем бы ни был нынешний знакомец, а подмечал все хватко — не обманешь, не обхитришь. Видать, многое повидал на своем веку.