— Так скоро, так скоро… Сирома не станет сидеть сложа руки… Он должен напасть… Но где, когда и как?
Робко, бочком мерянка двинулась мимо него и, только споткнувшись о лежанку Савела, заметила мальчишку.
— Ой, кто это?! — отскакивая в сторону, испуганно вскрикнула она.
— Мальчик, — искоса глянув на ее зарумянившееся лицо, рявкнул Выродок. Выкрики мерянки раздражали его, мешали думать…
Однако, привыкнув к переменам настроения болотника, мерянка только улыбнулась мальчику. Появление Савела обрадовало ее. Хоть кто?то пришелся Выродку по нраву…
— Сходи к его матери, — оборвал ее надежды болотник. — Пусть заберет сына.
— Но… — Савел приподнялся на локтях и, умоляюще заглядывая в глаза колдуну, прошептал: — Я не хочу…
Он и впрямь не хотел уходить. Странный колдун заворожил его. Он был так силен, так мудр! Он был особенным, совсем не похожим на суетливых киевлян или хмурых дружинников! Жизнь с ним должна быть прекрасна! Теперь Савел понимал Полеву и ее казавшуюся нелепой преданность колдуну.
— Ты уйдешь!
Савел не испугался его грубого окрика. Чего бояться? Ведь теперь он знал — болотный колдун вовсе не то чудовище, о котором плела небылицы мать, и отныне никакие силы в мире не сумели бы переубедить его. — Нет!
— Может, и впрямь оставить мальчика? Подлечим его… — поддакнула Полева. Она боялась за Выродка. Горожане и так ненавидели его, а что сможет сотворить мать, узнавшая, что ее совсем недавно невредимый сын лежит без движения в избе колдуна? Беда делает людей жестокими и безумными…
— Ляд с вами! — Болотник не хотел уговаривать Полеву.
Резко нагнувшись, он вскинул почти невесомое тело мальчишки на руки и, грубо оттолкнув плечом ахнувшую мерянку, шагнул из избы. Он и сам не знал, почему так спешил отдать мальчика матери. После спасения Варяжко голос Белой в его душе совсем заглох, и Егоша не боялся убить мальчишку, поддавшись ее власти, но нелепая симпатия к чужому и норовистому ребенку мешала ему. Он не хотел все начинать сначала. А нынче ему оставалось лишь завершить свои дела и уйти на кромку, к тем, что всегда любили и понимали его. Егоша мечтал о кромке как о спасении. Кто знает, может, Ратмир уже увел туда оставшихся из Стаи? Может, там, в мире духов, он вновь увидит Ралу? Но главное — там не будет людей, этих подлых созданий, норовящих вползти в чужое сердце, чтоб затем рвать его в клочья!
Егошу уже ничего не удерживало на этой земле, кроме оброненных Сиромой угроз. Но пока жрец оставался жив, эти угрозы висели над головой Владимира, подобно подвешенному за нить мечу. Князь нуждался в Егошином могуществе…
— Пусти! — отчаянно забрыкался в крепких руках колдуна мальчишка, но, не обращая на него внимания, Егоша вышел на улицу. Он спешил. Тепло прижавшегося к нему мальчика жгло его грудь. Этот ребенок был так прост и открыт, что хотелось повернуться, отнести его обратно и долго говорить с ним, впитывая в себя нежность и чистоту его души. Может, он понял бы терзающую Егошу боль и, сам того не ведая, сумел бы унять ее? Но верить нельзя было никому, и поэтому болотник молча шагал по улице, крепко сжимая рвущегося из рук мальчишку.
— Где твой дом?! — разозлившись на появившиеся невесть откуда давно забытые чувства, спросил он Савела. Опешив от внезапной ярости колдуна, тот перестал брыкаться и молча мотнул головой в сторону большой, чуть приподнявшейся над соседними избы.
Его признание запоздало. Не успел колдун шагнуть на двор, как из ворот выскочила невысокая женщина с неубранными волосами и, углядев сына на руках Волчьего Пастыря, отшатнулась к городьбе и осела на землю, прижимая руки к приоткрывшемуся рту. Не дожидаясь, пока Малуша очухается, болотник толкнул плечом входную дверь. В полутемных теплых сенях никого не было, и, уложив Савела на охапку сухого сена, Егоша направился к выходу. Только вот уйти не успел — с причитаниями и криками, способными разбудить всю округу, очнувшаяся от потрясения Малуша ворвалась в сени.
— Ты что сотворил с моим мальчиком?! — с порога ринувшись на колдуна, завопила она. — Что сделал ему, проклятый?!
Ее маленькие кулаки заколотили по Егошиной груди. Ослепнув и оглохнув от материнской ярости, древлянка не видела исказившую лицо болотника пренебрежительную гримасу и не слышала отчаянных криков пытающегося урезонить ее Савела.
— Мама, не надо! Ты ж ничего не знаешь! Мама… — силясь сползти с сенной лежанки, кричал мальчик.
Отводя от себя руки обезумевшей бабы, Егоша усмехнулся. Он и не надеялся на благодарность. Люди никогда не умели платить добром за добро. А мальчишка молодец, не предал… Вон как старается защитить, даже встать хочет… «Если встанет — останется калекой», — вспомнил Егоша и, крепко ухватив орущую бабу за плечи, развернул ее лицом к сыну:
— Гляди на него, дура! И не ори! Мальчик должен лежать. Очень долго, пока не срастется вправленная мною кость на ноге. Не позволяй ему вставать до конца травня. Запомни — до конца травня!
Не слыша его, Малуша продолжала кричать. Подлый колдун сделал из ее сына калеку, а теперь осмеливался что?то советовать! Древлянка разорвала бы его на куски, да, сил не хватало. Она уже и кричать?то не могла — голос сел, и остановиться тоже не могла… Взметнув ладонь, колдун резко ударил ее по щеке.