Егоша не понимал. Неужели Волхву и впрямь все равно? Неужто не хочет поведать людям о заговоре? Ложью иль лестью путь себе торить — это одно, но смолчать о злодействе — это совсем другое! Он вспомнил глубокие глаза Ярополка, его голос, сказавший: «Оставь парня… Его правда…» Князь, а его, уного, перед нарочитым защитил!
— Я Ярополка упрежу, — тихо вымолвил болотник.
— Как хочешь, — отозвался Волхв. — Мне до князей дела нет, я не под ними — под небом хожу.
Он ловко вытянул из углей кусочки обжаренного мяса и на кончике ножа протянул один Егоше:
— Угощайся.
Мясо было вкусным. Пахло аппетитно. Вот только в глотку не лезло. Мешали думы о Ярополке, о коварной румяной Улите, о равнодушии Волхва. Егоша осторожно положил угощение на дубовый лист и поднялся:
— Я должен упредить князя. Волхв понимающе кивнул:
— Ступай, раз решил. Худа от этого не будет. Егоша не желал так быстро уходить от друга, но и смерти новой не хотел носить на сердце. Подгоняя, страшные предчувствия заставляли его бежать со всех ног обратно, к Киеву. Болотник даже ни разу не обернулся. А коли и обернулся бы, навряд ли приметил, как злорадно вспыхнул за его спиной огонек костра и как, шипя, угас под торжествующим взглядом Волхва.
ГЛАВА 9
Не находя себе места, Сирома целый день слонялся по лесу, качался от дерева к дереву, от камня к камню и ждал, напряженно вслушиваясь в чащу. В ее тревожном молчании ему чудились тяжелые шаги, но только в вершинах шумел ветер и кукушка одиноко мерила время. Иногда он принимался тихонько звать:
— Хозяин! Хозяин!
— Не скули! — неожиданно раздался над его головой грозный голос.
Ветер тут же стих, и кукушка смолкла, а Сирома как подрубленный рухнул на колени, желая лишь одного: припасть лицом к меховым сапогам Хозяина и молить о прощении.
Он заметался: где Хозяин?! Где?!
— Почему он еще жив? — прогремело откуда?то сбоку.
Сирома кинулся напролом на четвереньках и вцепился руками в густую медвежью шкуру.
— Отвечай!
— Я… Я хотел… Скоро уже, совсем скоро! — елозя на коленях, горячо зашептал он.
— Хватит ползать, я вижу, что ты старался. Вставай! Поднявшись, Сирома осмелился вскинуть глаза на Хозяина и, ахнув, вновь упал на колени, уже не в силах оторваться от грозного лика владыки.
— Я старею, — печально признал тот и, вздохнув, опустился на валун рядом с Сиромой. — Потому и тороплю тебя.
Сирома закачался и, не чувствуя под коленями впившихся в кожу камней, протяжно завыл.
— Заткнись! Заткнись, тебе говорю! — прикрикнул на него Хозяин, но тот не мог остановиться. Боль лилась горлом, металась по траве черными тенями.
— Не выть надо, а дело делать.
Сирома наконец сумел справиться с собой, торопясь зашептал:
— Да, Хозяин, да! В тебе моя жизнь, в тебе радость. Не смогу без тебя!
— Оставь, говори, когда ты его убьешь?
— Одиножды взойдет Хорс, одиножды опустится на покой — и будет все, как приказал ты.
— Владимир умрет? — недоверчиво спросил хозяин. Сирома растерялся. Он не был уверен, а лгать не осмеливался. Прикрыв глаза, он простонал:
— Не знаю… Должен умереть.
Владыка усмехнулся, кустистые брови насмешливо приподнялись над жгучими глазами:
— А кто знает?
Кто? Ярополк? Или, может, дурак болотник? Не ведая, что ответить, поскуливая, Сирома впился в землю. Ох, помогла бы Мать?Земля! Поделилась бы своей силой и верой! Но она молчала. И лес молчал.
— Ладно. — Хозяин встал, закинув голову, посмотрел на небо. — Разгадал я твой замысел. Давно уже разгадал. Придумал ты хитро: даже если оплошка выйдет — не на тебя злоба человеческая падет, а значит, и меня минует. Вот только парень твой не так прост, как ты думаешь.
— Что ты?! — испугался Сирома. — Я его насквозь вижу. Глуп он. Все по моей указке творит, во всем на меня полагается.
Хозяин рассмеялся. Жестко, как умел только он один. От страшного смеха взвихрился уснувший в траве ветерок и, раздвигая еловые ветви, понесся прочь.
— Добро, коли так. — Суровые глаза впились в Сирому, вывернули наизнань его душу. — Но гляди, коли ошибаешься! Не прощу.
Ошибаешься?! Нет, в своем посланце Сирома не мог ошибиться! Все о нем знал — все мысли, все желания.
— Не ошибаюсь, — подтвердил он, еще раз благоговейно взирая на хмурое лицо Хозяина. — Он все сделает. Оговор посеет сомнения, от них и до раздора недалеко, а где раздор — там и кровь. Владимирова кровь. Не сомневайся!
И, доказывая верность, ткнулся лбом в землю, оголил шею, протянул хозяину широкий нож:
— Если сомневаешься — возьми мою жизнь! Для тебя она!
Тишина… Долгая, страшная…
Руки у Сиромы затекли, мелкие камушки врезались в кожу на лбу, но Хозяин все еще молчал. Нож выпал из пальцев Сиромы, звякнул о камни. Неловко помогая себе онемевшими руками, раб приподнялся. Хозяина нигде не было видно, только вдали куковала тоскующая птица да шумели деревья.
— Скоро, — прошептал в темноту Сирома. — Очень скоро!
ГЛАВА 10
У Улиты все внутри сжималось от страха. Она никак не могла понять: почему ворвались к ней в избу посредь ночи вооруженные кмети, вытряхнули ее из теплой постели, оторвали от мужа, с которым так долго не виделась? Всех дружинников князя она давно знала, но почему?то нынче лица у них были чужими, словно видели они ее впервые и признавать не желали.
— Рамин! — путаясь в рубахе, лебезил возле старшего Потам. — Что случилось? Куда жену ведешь?