— Верно, колдуна ищут. Они его ночью упустили, а теперь сыскать не могут.
— Как упустили?
— А так. — Роняя из рук сено, парень встряхнулся и перехватил охапку, приподнимая ее чуть выше к груди. — Он Рогнеду на злодейство подбил, а сам утек. Поговорил с ней и пропал…
Отпустив паренька, Полева закусила губу. Что делать?! Неужели столь многое случилось этой ночью? Заговор, злодейство… Но болотник ни за что не пожелал бы Владимиру смерти! Это Полева ведала наверняка. Только как объяснить это князю? И поверит ли? А главное — куда пропал Выродок? Неужели опять оставил ее? Всхлипнув, мерянка присела, прижалась спиной к верее.
Так и застал ее выскочивший из терема Добрыня. По приказу Владимира, да и по собственной воле, он всю ночь искал болотного колдуна, но тот словно в Непру провалился — его никто не видел ни в городище, ни за его стенами. «Появился из ниоткуда, ушел в никуда», — возвращаясь с неудачных поисков, угрюмо думал боярин, когда увидел сидящую у княжьих ворот мерянку. Ее слова напугали Добрыню. Неужто, выманив его из Киева, хитрый колдун воспользовался его отлучкой и примирился с князем?! Добрыне был вовсе не нужен столь опасный и умный соперник… И, лишь обшарив весь терем, боярин догадался, что мерянка попросту ничего не знала.
— Ступай прочь! — выйдя на крыльцо и не обращая внимания на ее бледное испуганное лицо, выкрикнул он. — Пропал твой колдун!
— Он к князю ушел. Ночью еще… — поднимаясь с земли, упорно повторила та. Клочки сена и грязи прилипли к ее заношенной поневе, а платок съехал набок, приоткрывая розовое ушко. «Она ж ни в чем не виновата, — глядя на бабу, подумал Добрыня. — Жалко ее даже, будто брошенную собаку», — но остановиться он уже не мог. Мерянка напоминала ему об исчезнувшем колдуне, а Добрыня желал забыть о нем. И чем быстрее, тем лучше.
— Говорю тебе — нет его в тереме! — рявкнул он на испуганную бабу: — Иди ищи ветра в поле…
Полева не слышала его — беда оглушила ее, лишила разума. Выродок пропал… Его не было у князя. Значит, ей надо искать его… Иначе — все… Пустота, смерть…
Утерев лицо, она покорно побрела прочь с княжьего двора. Каким?то странным чутьем она понимала, что болотный колдун никогда больше не вернется ни в княжий терем, ни в их избу, ни в сам городище.
— Полева! — Окликнувший ее голос не был ни грубым, ни злым, как у Добрыни. Мерянка остановилась, оглянулась. Семеня и на ходу оправляя подол, к ней спешила Малуша.
Знахарка уже давно перестала ненавидеть колдуна. С той поры как ее Савел вновь встал на ноги, встречая на улице Полеву, она старалась перекинуться с доброй и тихой мерянкой хоть парой слов. Жалела ее… А узнав Полеву получше, уразумела, что в ее кроткой душе скрыта огромная сила. Не всякая баба отважилась бы покинуть свой дом и уйти в неведомый мир с чужим человеком, не всякая смогла бы укротить Блуда, не убоявшись его похотливого нрава, не всякая полезла бы в наводненный врагами городище…
— Что с тобой, Полева?
Мерянка вскинула на нее ясные, почти детские глаза, печально скривила губы в жалкой улыбке:
— Он ушел…
— Кто ушел? Куда? Зачем? — видя ее искаженное горем лицо, допытывалась Малуша.
— Я не знаю куда… — равнодушно ответила Полева. — А зачем?.. — Моргнула и вдруг, вспомнив что?то, зашлась криком. Упала бы, но, вовремя подхватив, Малуша потащила бабу к своей избе. Она ничего не могла понять, но чуяла — с мерянкой творилось что?то ужасное. Ее горе не для столпившихся вокруг любопытных лаготников.
— Погоди, дочка, погоди, — приговаривая, знахарка втянула Полеву в избу, опустила на лавку. — Посиди немного, отдохни. Толком поведай, что случилось.
— Нельзя мне сидеть! Нельзя! — Словно обезумев, Полева вскочила, но ослабшие ноги подкосились, сбросили ее на пол. Цепляясь за трещины в половицах и до крови раздирая пальцы, она потянула свое непослушное тело в выходу. — Я должна успеть… Он ушел… Умирать.
Умирать?! Малуша склонилась к мерянке, приподняла ее за плечи и, силясь избежать ее безумно молящего взгляда, швырнула на лавку, придавила плечом к стене:
— Погоди, говорю! О ком ты болтаешь?!
— О Выродке. — Задыхаясь, та вновь попыталась сдвинуться с места, но Малуша держала крепко. Теперь она начинала понимать. Должно быть, Выродок разделался с тем неведомым врагом, о котором когда?то обмолвился Савелу, и теперь ушел из городища искать места, где мог бы спокойно умереть. Он был не из тех, что и в жизни и в смерти творят зло, — вот и ушел туда, где его погибающая сила никого не возьмет в полон.
Прикладывая к пылающим щекам мерянки мокрую тряпицу, Малуша попробовала все объяснить и ей, но, не слушая, Полева упорно рвалась из ее рук:
— Пусти! Я пойду! Пусти!
— Да куда же ты пойдешь, дурочка? — ласково увещевала знахарка. — Где станешь искать? А найдешь — тебе хуже… Он нарочно ушел, чтоб зла тебе не сотворить…
Оттолкнув ее, Полева выпрямилась:
— Неужто не понимаешь?! Я любое зло приму, любую муку, лишь бы ему легче стало! Он, бедный, столько горя от людей принял, а вина?то вся его лишь в том, что простить не сумел, как Бог учит… — Белая рука мерянки нырнула за отворот исподницы и вытянула оттуда оберег. Маленький, деревянный, окованный красивой железной вязью. Малуша вздрогнула. Оберег Полевы точь?в?точь повторял оберег Антипа, ее давно почившего мужа! Старая, почти забытая боль полоснула Малушу по сердцу.