Лунный свет запутался у него в волосах, огладил лицо. Силился Варяжко понять болотника и не мог. Чего парень хотел? Сперва оговорил Улиту, накликал беду, а теперь стоял рядом, предлагал помощь…
— Зачем? — только и сумел выдавить нарочитый. Парень потемнел:
— Скажу, хоть вряд ли поймешь. Я за собой тяжелую телегу тяну — лишний камень на ней мне не нужен. Даже если он на такую стерву, как Улита, похож.
Он оказался прав — Варяжко ничего не понял. Болотник хмыкнул, подобрал веревку и негромко крикнул в поруб:
— Готова?
Уж кого?кого, а его Улита не ждала. Верно, решила, что это пришла за ней сама Морена, и заорала от ужаса.
— Заткнись и обвяжись, дура! — Болотник завис над порубом. Толкни легонько — и рухнет, расшибется в лепешку… Варяжко закусил губу, пытаясь отогнать болью дурные мысли. Он не хотел походить на Выродка — не было у него привычки нападать сзади.
Уный крякнул и дернулся всем телом, налегая на пеньку.
— Тяни! — велел нарочитому.
Тот бросился помогать. Натягиваясь, веревка запела, пошла полозить край поруба.
Угадав нужный миг, Выродок успел подхватить бабу, покамест еще оставались силы. Она тяжело перевалилась через край поруба, бухнулась на землю и, округлив перепуганные глаза, поползла прочь от болотника. Ползла, пока не уперлась спиной в Варяжкины ноги и не свернулась там, тщетно пытаясь спрятаться от предательских зеленых глаз. Варяжко перевел дух и, внезапно растеряв всю злость на уного, выдавил:
— Так тащишь, словно всю жизнь баб из ям вызволял.
Тот деловито скрутил веревку, подал нарочитому:
— Баб не приходилось, а зверя частенько.
Это потяжелее было. — И неожиданно добавил: — Только я бы лучше всю жизнь зверей из ловушек таскал, чем здесь маялся.
Варяжко оглушили его слова. Маялся?! Он?!
— Чего же не уйдешь?
— Некуда. — Болотник отвернулся, двинулся прочь. Нарочитый и не знал, что сказать. Благодарить? Так ведь из?за него все наперекосяк пошло… Обвинять? Но и тут что?то останавливало.
Избавляя Варяжко от раздумий, Выродок обернулся и погрозил ему пальцем:
— Запомни, нарочитый: Потам сам жену освободил. Тебя оглушил, а на меня у ворот налетел… Так что поспеши, я ведь долго ждать не буду — крик подниму.
Ложь была умна. Никто лучше бы не выдумал. Даже Блуд. Варяжко и не думал, как потом будет оправдываться перед Ярополком. Хотел другу помочь, бабу выручить, братоубийство упредить да Выродку досадить. Зато болотник словно давно все предвидел…
Нарочитый поежился, кивнул и, почти волоча на себе осоловевшую Улиту, побежал к воротам. Заслыша его тяжелые шаги, дворовые собаки лениво загавкали и смолкли, понимая, что растревоженный посреди ночи хозяин не погладит. От дальней избы отделилась осторожная тень. Держась поближе к заборам, всадник подъехал к Варяжко. По длинному охабеню и резной поясной бляхе нарочитый признал Потама.
— Бери ее и скачи! Упреди Владимира! — зашептал Варяжко, приподнимая Улиту.
И едва передал ее Потаму, едва тот вскинул жену на конскую шею и хлестнул жеребца, как с княжьего двора долетел пронзительный крик Выродка.
Выхватив из ножен меч, Варяжко полоснул себя у локтя, мазнул свежей кровью по лицу и, вторя болотнику, завопил вслед удаляющемуся вою:
— Держи! На помощь! Беда!
Дозорные у ворот всполошились, схватились за копья, но поздно. Пронесшись мимо них, Потам вздел руку в прощальном жесте и исчез в ночи.
ГЛАВА 11
Окинув рассеянным взглядом двор, Егоша пошел к высокому крыльцу. Он уже привык к многолюдью и шуму, но душа все еще тосковала по лесной прохладе и нежному, душистому ветру, заплетающему в свою гриву запахи хвои и смолы. Приятно было верить, что вскоре он вновь окажется в лесу, пусть не в одиночку, а в княжьем обозе.
— Эй! Князь зовет! — выскочил из избы какой?то уный. Пошатнулся и тихо добавил: — Тебя Совет ждет.
— Иду, — недовольно буркнул болотник. Он знал, о чем будут толковать на Совете, и потому не торопился. Раньше бы и мечтать не посмел о том, что сам великий князь с киевскими нарочитыми будут ждать его, а теперь принял как должное, даже радости не испытал.
Только всколыхнувшаяся болотной тиной память напомнила, с чего все началось… А началось с Улиты.
После того как баба сбежала, Ярополк в нем души не чаял. Видать, мыслил так: «Утекла пленница — признала вину. Значит, верно упреждал о беде глазастый болотник. Отогнал паренек горе от Киева, отвел от меня злую смерть!»
Ярополк видел, что его верного слугу презирают, что не дают ему проходу, попрекая злым прозвищем, но от этого парень не казался хуже, только нравился ему еще больше. К власти болотник не рвался, почестей и богатства не просил, наоборот — служил бескорыстно, советы дельные давал, слухи сказывал и любому желанию княжьему старался угодить. Потому и поднимал его Ярополк, потому и ненавидели зажравшиеся нарочитые! За преданность и усердие Ярополк сделал болотника гриднем и перевел жить в свой терем. Сперва тот отказывался, но затем все?таки согласился. Ах, знал бы князь, сколько надежд убил Егоша своим уходом из ставшей уже привычной конюшни! Что считал свое возвышение не честью, а досадной помехой. Жаждал?то совсем иного… Но не отказывать же князю. Тем более что Блазень исчез, и от Волхва так долго не было вестей, что, думая самое худое, Егоша мучился и каждую ночь молил богов уберечь далекого друга от беды.
А еще молил хоть на краткий миг привести Волхва к тому дубу, где виделись в последний раз. Егоша чуял, как душа костенеет без дружеского участия и, переставая понимать боль, творит из малой обиды злой умысел. Он умирал… Сердцем умирал, но никто этого не видел, никто не пытался помочь! Лишь ненавидели да боялись. Не зря боялись… Ведали — юный гридень ни перед чем не остановится, за любое худое слово может отплатить. А князь его слушал, любому его рассказу верил… Меж собой его поносили на чем свет стоит, а на княжьем дворе молча склоняли головы и старались скорей пробежать мимо. Лишь Варяжко, здороваясь, сверлил болотника долгим недоуменным взглядом. Видать, никак не мог забыть, кто помогал ему вызволить Улиту из поруба. Таращил глаза, не понимая, что двигало подлым болотником. Егоша и сам этого не понимал, потому что в ту ночь он случайно вышел на двор. А когда увидел над порубом склоненную фигуру Варяжко, его будто молнией опалило — на него ляжет смерть бабы?дуры, испугался… Со страху взялся помогать… А после деваться уж было некуда, вот и придумал байку, будто среди ночи приехал к порубу Потам, ударил сидевшего в дозоре Варяжко, вытянул жену, вскинул ее на коня и был таков. Варяжко же, едва, очухавшись, кинулся в погоню, а вышедшему на шум Егоше велел созывать народ. Эту байку они с нарочитым твердили в один голос. Поначалу Ярополк не верил, но затем пришли вести от древлян. Их дозоры видели у реки Припяти Потама на взмыленном коне, с женой в обнимку — и князь поверил. Тогда?то и объявил, что отныне быть Егоше гриднем — княжьим отроком!
Решение Ярополка не понравилось никому, но молчали…