Расширенные голубые глаза девки испуганно глядели на Варяжко. От этого пристального, немигающего взгляда ему стало не по себе. Чего напугалась? Хотя, может, она с этим мужиком с малолетства наособицу жила, воев никогда не видела, вот и струсила…
Нарочитый ободряюще улыбнулся девчонке:
— Не бойся, не обидим тебя.
Она приоткрыла рот и, быстро заморгав, спряталась за спину мужика. Нет, ее, пожалуй, словами не успокоишь.
Варяжко обернулся к «греку»:
— Ты кто таков будешь и куда путь держишь?
— Я?то? — подставляя к уху ладонь лодочкой, переспросил тот и, расслышав вопрос, обрадованно закивал: — Я в Полоцк иду. К княжне Рогнеде.
— И зачем тебе княжна понадобилась? — удивился Варяжко.
— Мне не она, ведун ее надобен, — охотно отозвался тот. — Настена медведя?шатуна в лесу увидала — с тех пор не говорит и не ест совсем. Знахарки наши сказали — Исполох в ней живет. А Рогнедин ведун от всего излечить может. Вот и идем к нему.
Значит, девку зовут Настеной, и она испугалась вовсе не воев, а медведя?шатуна… Варяжко улыбнулся. Эти двое ему понравились. Особенно было жаль девчонку — худая, слабая, а в глазах не видать ничего, кроме страха. Он представил, каково все время жить в страхе, поежился. Нарочитому не часто доводилось пугаться, но ощущение помнилось долго. Противное ощущение…
Выжидающе глядя на него, мужик часто моргал жгучими глазами, и, удивляясь самому себе, Варяжко неожиданно предложил:
— Садитесь на последнюю телегу. Довезем до Полоцка.
Путник недоуменно вскинул брови, принялся отказываться:
— Что ты, нарочитый… Что ты… У нас и денег?то в уплату за довоз нет…
— Садись, говорю! — беззлобно рявкнул на него Варяжко.
— Не слышишь, что сказано?! — подхватил его слова веснушчатый дозорный. Тот самый, круглоглазый.
Под его гневными словами путник сник и, прихватив Настену за руку, поспешно потащил ее к последней телеге. Уступая им место, сидящие с краю лучники потеснились. Краем глаза Варяжко увидел, как на воз подняли девку и как она мгновенно с головой забилась под шкуру.
Он нахмурился. Вот ведь угораздило несмышленую налететь на медведя! Интересно, кем ей доводится «грек» — отцом иль мужем? Для мужа, пожалуй, староват…
Мысли промелькнули в голове Варяжко и тут же пропали. Какая ему?то разница? Его дело — в сохранности доставить к Рогнеде Ярополковы дары, а не гадать о похожей на тень девке.
Ледяное русло тянулось прямо до самой темноты, а под закат принялось чудить — петлять по лесу, выделывая сложные кренделя и обходя каждую горочку.
— Пора остановиться, — напомнил Варяжко Потам, старший ратник. Потам был отменным бойцом.
Он долго воевал вместе со Святославом — отцом Ярополка — и Владимира и походную жизнь знал лучше других.
— Коли дорога петлять принялась, значит, не угодно богам нас дальше вести, — неспешно объяснял он.
Варяжко огляделся. В лесу ночевать не хотелось — до этого располагались на ночлег в мелких, стоящих на реке печищах, но на сей раз выбора не было…
— Ставь лагерь, — велел он Потаму.
Старый вой хлестнул лошадь и, вырвавшись вперед, остановил телеги, громко объявляя приказ нарочитого.
Лагерь поставили быстро. Соскочившие с телег лучники ловко стянули их в круг, сомкнув передками. Наворопники скучились в сторонке, обсуждая, кому и когда нести дозор, а распряженных лошадей загнали через узкий, оставленный меж телегами проход в самый центр круга — подальше от диких зверей. Освободив их от остатков упряжи, уные вывалили прямо на снег мешок сена. Не всякая лошадь приучена к сену — Варяжкин жеребец и не глянул на него, — но обозные лошаденки, шевеля мягкими губами, покорно принялись за еду.
— Куда лапотников девать? — подъехал к Варяжко Потам. — Беды я от них не жду, но не стоит их при обозе оставлять — пусть лучше где?нибудь в лесу переночуют.
Потам решил правильно. На вид путники были безобидны, но чужая душа — потемки, никогда не разглядишь, что на дне.
Варяжко тронул жеребца, подъехал к стоящим особняком путникам. Мужик даже не посмотрел на него — уставясь в землю, нерешительно переминался с ноги на ногу и тормошил тонкими пальцами старую кожаную торбу. Видать, ничего доброго от нарочитого не ждал. Так и не слезшая с воза девчонка пялилась на Варяжко перепуганным взором. «Похоже, они не родичи совсем, — неожиданно подумал Варяжко. — У мужика глаза черные, угольные, а у девчонки голубые, будто льдинки».
— Ты, нарочитый, не серчай на меня, — неожиданно сказал черноглазый. — Я ведь понимаю, мы — люди незнаемые, тебе опаска и хлопоты лишние, но боюсь — замерзнет Настена в лесу. Я о малом прошу: оставь девку при обозе, а я и под елями ночь перетерплю.
Варяжко насторожился. Кабы случайный попутчик не попросил, он сам оставил бы лапотников при обозе, но теперь в душу вкралось подозрение — не кроется ли за невинной просьбой злой умысел? Княжий обоз — лакомый кусок для лихих людей…
Нарочитый махнул рукой ожидающему в сторонке Потаму:
— Девку оставим ли? Тот пожал плечами:
— Тебе за княжье добро ответ держать, тебе и решать: кому верить, кому нет.
Варяжко задумался. Путник выжидающе глядел на него снизу вверх, девчонка глазела из?под шкур. «Проверить надо — впрямь ли девка больна», — подумал вдруг Варяжко. Решительно сдернув с девчонки шкуру, он склонился к ее бледному лицу: