— А я говорю — прощу ее! — склонившись к боярам и упираясь в стол крепко сжатыми кулаками, сказал он.
— Она Ярополка любит, князь, — настойчиво возразил ему маленький и тощий боярин в куньей шапке, сидевший под самым Владимиром. — И нынче неспроста прощения молит — затевает что?то. Наш городище славен, велик. И ворота мы тебе отворили потому, как разрухи убоялись, а коли Рогнеда в него ступит — быть беде! Она еще и красного петуха под твой терем пустит…
— Нет! Вот грамота.. — затряс рукой перед узким остроносым лицом спорщика Владимир и, обернувшись к Добрыне, взвизгнул: — Где грамота?
— Вот. — Неторопливый дядька князя вытянул из?за пазухи свиток и разгладил его на столе, аккуратно прижимая концы большими заскорузлыми пальцами.
— Да! Вот! — подхватил Владимир. — Она пишет: «Я, князь, по девичьей глупости убежала и за два дня с тобой в разлуке так намаялась, что жизнь стала не мила… Гориславой себя зовут. Молю, не лишай меня своей милости — прими обратно и прости, коли сможешь…» — Он запнулся, а затем победоносно оглядел собравшихся. — А еще пишет, что будет мне коли не доброй женой, то хотя бы верной рабой!
— Это слова… Только слова, — отозвался маленький боярин.
— Слова?! Ты, Помежа, что можешь понимать в ее словах?! Она рабой мне стать пообещала! Она — княжья дочь! Ее слово — что камень, не твоему чета! Она двум князьям, как ты, не служила!
— А ты не кипятись. — Отодвинувшись от разгневанного князя, маленький Помежа насупил брови. — Что на меня орать — ты вон у любого спроси — не примет ее наш городище!
— Что верно, то верно, — встал со своего места высокий киевлянин с окладистой бородой до пояса. — Я ее нрав ведаю, она нам измены не простит… Я против! А коли приведешь ее — все городище тебе врагом станет.
— Да кто ты такой?! — налетел на него Владимир. Легко, одной рукой Добрыня сгреб разбушевавшегося племянника в охапку, подтянул его к себе и что?то зашептал на ухо. Сперва Владимир бился в его объятиях, затем затих, а потом устало склонил голову: — Вот и стрый мой с вами заодно… Ладно, будь по?вашему! Не желаю я с теми, кто мне Киев отворил, из?за девки ссориться. Пусть Рогнеда останется в своих кривичских землях, пусть поживет покуда в Изяславле. А там видно будет!
Пользуясь наступившим затишьем, Загнета шагнул вперед:
— Я к тебе из Родни, светлый князь. Погрузившись в свои мысли, Владимир не сразу расслышал его слова, а когда расслышал — белкой подскочил и, заглядывая в глаза, затряс за плечи:
— Что, брат смирился?!
— Нет, — смущенно разглядывая половицы, забормотал вой. После услышанного в горнице история с сумой и сама она, зажатая в его неловких пальцах, казались ему мелкими и незначительными. Стоило ли из?за подобного пустяка беспокоить князя? У того и без этой сумки дел невпроворот, — похоже, решив воротиться, Рогнеда прислала грамоту, и с боярами что ни день, то ссоры… Какая тут сумка! Но Владимир ждал ответа, и, протягивая вперед жалкий мешок незнакомца, давясь словами, Загнета принялся рассказывать свою историю. Слушали его молча, не дыша, и, окончательно сбившись под пристальным вниманием столь важных людей, Загнета смолк. Стыдился и глаза?то от пола оторвать…
— Значит, говоришь, охотник котом обратился и сумку забыл? — раздался прямо над его ухом строгий голос князя.
— Да.
Первым прыснул кто?то из бояр, затем смех подхватил еще один, и вскоре, забыв ссору, вся горница дружно хохотала, перекатывая веселье от одного конца стола к другому. Красный, будто вареный рак, Загнета поднял голову.
Согнувшись, как от удара в живот, опираясь на стол локтями и всхлипывая, Владимир давился смехом. Его побагровевшее лицо чуть не лопалось от веселья:
— Котом! Ха?ха?ха! Охотник! Хоробра напугал! Кот… Моего хоробра!
Ему вторили бояре. Не в силах выносить их обидного смеха, Загнета схватил со стола суму и ринулся наружу. Обида и злость душили его, и, даже садясь на коня, он продолжал слышать доносящиеся из княжьей горницы веселые голоса.
— Эй, погоди! — Чья?то сильная рука прихватила его за стремя, потянула назад. Загнета обернулся.
Совершенно серьезный Добрыня стоял возле него, протягивал руку:
— Дай?ка мне эту суму. Я ее Выродку покажу, когда воротится. Она не так проста, как думается… Я это за версту чую. А тебе за верную службу низкий поклон.
В сердце Загнеты хлынула волна благодарности. Недаром он всегда верил в ум и справедливость Добрыни! Не умея выразить своих чувств, он опустил суму в протянутую ладонь боярина и робко прошептал:
— А нынче где Выродок?
Добрыня всмотрелся в его лицо, слегка качнул седой головой в сторону серебрящейся под луной Непры:
— Недалеко…
Бледный диск луны выплыл из?за облаков, окатил лицо Добрыни печальным светом. На миг Загнете показалось, что боярин сам превратился в луч света — острый, прямой, летящий сквозь пустоту времени.
На миг Загнете показалось, что боярин сам превратился в луч света — острый, прямой, летящий сквозь пустоту времени. «Он и до детей моих, и до их внуков дотянется — согреет своим теплом, защитит своей силой!» — неожиданно подумал Загнета и вздрогнул, услышав глухой голос боярина:
— В Родне…