Настена заговорила первой:
— Я ждала тебя.
От звука ее голоса Варяжко качнулся в седле. Слова были ласковые, Настенины, а голос другой — сильный, звучный. Та девочка, с которой он распрощался в березозол, говорила иначе — робко, с придыханием на каждом слове. У той голосочек дрожал да срывался, а у этой будто песню пел?ворожил. Может, не Настена это вовсе? Желая убедиться в очевидном, нарочитый склонился, потянулся вперед. Почуяв его движение, девка обернулась. Огромные, не дававшие спать ночами глаза плеснули на Варяжко радостью, пухлые губы приподнялись, обнажая белые зубы. А потом она вдруг потянулась к его лицу. Он не успел даже понять, что случилось, — нежное тепло коснулось его губ, ударило по сердцу томящей болью, и в ответ заполыхала пожаром кожа, соскользнули с поводьев ладони и двинулись по мягкому женскому телу, прижимая его все сильнее и сильнее.
— Эй, нарочитый! Ты, никак, поперед князя жениться задумал? — насмешливо выкрикнул кто?то из толпы.
Чужой голос привел нарочитого в чувство. Он дернулся, оторвался от горячих девичьих губ. Залившись румянцем, Настена спрыгнула на землю и, провожаемая восхищенными возгласами, скрылась в толпе. Пока мог, Варяжко следил за ее мелькающей меж людей русой головой, но потом, сделав над собой усилие, отвернулся. Голос из толпы был прав — сперва надобно уладить княжьи дела, а потом уж браться за свои.
Подъезжая к Ярополку, Варяжко окинул взором заполненный людьми двор. Покуда князь красовался перед невестой, ему следовало быть настороже — могло случиться всякое. Наивность да доверчивость многим князьям стоила жизни. Вспомнить хотя бы Аскольда с Диром…
Он мельком глянул на крыльцо и, столкнувшись глазами с Рогнедой, улыбнулся. Прямая и строгая, будто встречая не жениха, а случайного гостя, стиснув побелевшими пальцами узорные перила, полочанка стояла рядом с отцом. Зная о гордом нраве дочери, тот молча ухмылялся в усы. Скучившиеся за его широкой спиной отроки — братья Рогнеды — косились на обоз с дарами и нетерпеливо переминались с ноги на ногу.
— Рад видеть тебя, великий князь! — дождавшись, пока немного утихнет шум, заговорил Рогволд. — Давненько ты к нам не захаживал — все тропы уж заросли.
Ярополк склонил голову:
— Дела не пускали. А из всех тропок мне лишь одна надобна, та, что к сердцу княжны ведет. Она?то не заросла ли?
Рогволд расхохотался, повернулся к зардевшейся дочери:
— А это ты у нее самой спрашивай, только прежде чем спрос начать, отпусти людей и зайди ко мне в терем добрым гостем!
Кинув поводья подоспевшему слуге, Ярополк ловко соскользнул с коня и ступил на крыльцо. Следом, готовясь к отдыху, зашевелился весь обоз. Варяжко вновь пожалел, что рядом нет Потама, — пришлось самому обустраивать свою ватагу. А когда пристроил и людей, и лошадей — уже ног под собой не чуял. Оглядевшись, направился к княжьей избе и на ступенях нос к носу столкнулся с Блудом. Облокотясь на перила, Рыжий ковырял в ноздре грязным пальцем и время от времени вытирал его о штаны. Заметив Варяжко, оскалил в улыбке крепкие зубы, заступил дорогу:
— Нельзя туда! Князья меж собой толкуют, не велели никого пускать.
— А ты и рад! — огрызнулся вконец измотанный нарочитый. Меньше всего ему хотелось говорить с Блудом. После смерти болотника Рыжий стал ему невыносимо противен. Хотя не только Рыжий… Даже бывший дружок, Дубрень, и тот начал вызывать отвращение.
— Нарочитый! Нарочитый! — подбежавший раб упал в пыль возле крыльца и заелозил в ней, стараясь привлечь Варяжкино внимание.
— Чего тебе? — небрежно спросил Блуд.
— Велено только ему, — раб качнул головой в Варяжкину сторону, — а больше никому не сказывать!
— Да как ты смеешь! — Блуд кошкой спрыгнул с крыльца и замахнулся плетью. Варяжко поймал руку Блуда и оттолкнул его в сторону.
— Жалостливый ты у нас! — зашипел тот. — Всех выродков жалеешь.
Варяжко будто ткнули в горло — перехватило дыхание. Блуд знал, как больней ударить! Сжав кулаки, нарочитый выдавил:
— Ты, может, забыл, кто нас на то дело сговаривал? Не зли меня понапрасну — а то ведь и я зацепить могу! Сам знаешь — сгоряча дурное слово вылетит, а князь и расслышит…
— Ладно, — Блуд пожал плечами и опустил плетку. — Глупо нам из?за раба ссору затевать!
— Вот и катись, — сказал Варяжко и потянул раба от крыльца: — Ну, говори теперь: кто послал и что велел передать?
— Госпожа ждет тебя. Просила зайти к ней.
Какая госпожа? Рогнеда? Но почему «просила»? Варяжко никогда не слышал, чтобы Рогнеда унижалась до просьбы… Озарение пришло внезапно, словно сильный порыв ветра сдернул закрывающую взор пелену и заставил весь мир засиять чистыми и яркими красками. Оттолкнув посланца в сторону, Варяжко выскочил за ворота и, по?мальчишески перепрыгивая через лужи, припустил по знакомой дороге к дому знахаря. Остановился лишь возле невысокой знахарской городьбы, перевел дыхание и неспешно ступил на двор.
Настена сидела на лавке у входа, перебирала нервными пальцами край поневы. Знахарь глядел на Варяжко выцветшими от ворожбы и старости глазами и довольно улыбался. Растерявшись, нарочитый замер посреди двора.
— Что же ты стал? — негромко спросил знахарь. — Пред тобой судьба сидит, тебя дожидается. Иди и бери, что твое!