Взревев, толпа ринулась к порубу. Вниз полетели факелы. Блуд свесился в холодную дыру темницы. Слабые отблески затухающих факелов высветили на сыром дне две маленькие неподвижные фигурки. Аварцы!
Блуд вцепился руками в край поруба. По его вискам катился пот. Оставалось лишь надеяться, что болотник тоже мертв. Но что случилось с аварцами? Как умерли они?
Свет факела выхватил из темноты поруба еще одну фигуру. Признав в ней Волчьего Пастыря, люди завопили. Вниз полетели уже не факелы — камни. Выплескивая накопившееся в душе отчаяние, Блуд закричал. И, словно отвечая на его крик, из глубины темницы донесся жуткий, пронзительный, волчий вой. Толпа шарахнулась в стороны. К Блуду подскочил Варяжко. Глаза нарочитого метали молнии, в руках блестел меч.
— Гони их прочь! — прямо в ухо воеводе завопил нарочитый.
— Всех прочь! Приказ Ярополка!
Блуд кивнул, дрожащими руками потянул из ножен тонкое лезвие. К нарочитому уже подоспели его дружинники, обступили поруб, не позволяя любопытным и озлобленным горожанам достичь его краев. Утирая рукавом катящийся по лицу пот, Варяжко грудью напирал на толпу.
— Ты почему скрыл, что нежитя в Киев привез?! — обвиняюще закричала ему в лицо какая?то худая простоволосая баба. Варяжко отмахнулся, но баба упорно теснила нарочитого: — Это Волчий Пастырь свою стаю на нас натравил! Это только ему под силу! Почему оберегаешь его?! Отдай его людям!
— Мы его судить будем, — пытаясь остановить напор бабы, урезонивал ее нарочитый.
Варяжко не зря говорил эти слова. Как все, он не мог понять странного появления волков в самом центре городища, но и Егошу в этом не винил. Что мог сделать болотник, сидя в порубе? Чем приманить зверей?
Варяжко был благодарен Выродку за молчание перед князем и не желал видеть, как озлобленная толпа разорвет несчастного пленника на куски. Не жил болотник по?человечески, так пусть хоть умрет как человек…
— А ну?ка посторонись! — Малуша пробилась сквозь гудящую толпу, оттеснила от Варяжко настырную бабу. Обернувшись лицом к горожанам, она громко произнесла: — Эй, люди! С Пастырем мы еще разберемся — куда он денется? — а вот скотина ваша порезанная, покуда вы тут спорите, издыхает! Я кого смогу — излечу, но сама по дворам бегать не стану! Так что, кому его животина дорога — тащите ее ко мне сами!
Закончив речь, она одними губами улыбнулась Варяжко и нырнула обратно в толпу. Многие поспешно устремилась за знахаркой — каждому хотелось спасти уцелевшее добро. Вскоре возле поруба остались лишь дружинники да наиболее рьяные поборники справедливости, но и те, лишившись поддержки, быстро разошлись по домам, осыпая сидящего в порубе нежитя витиеватыми проклятиями.
Варяжко склонился, заглянул в поруб. Дна он не увидел, поэтому только крикнул:
— Эй, ты там жив еще?
— Жив, — отозвался изнутри хриплый голос и добавил: — А рядышком двое мертвяков лежат.
— Шутишь? — насторожился Варяжко. Выродок помолчал, а потом ответил:
— Мне не до шуток. Меня за эту ночь дважды убить пытались.
— Послушай, Варяжко. — К нарочитому подошел Блуд. Вид воеводы был страшен — рыжие волосы висели патлами, лицо тряслось, будто сготовленный неумелой хозяйкой студень. — Дай мне с пленником поговорить…
— Говори. — Варяжко посторонился. Замирая от ужаса, воевода согнулся над дырой поруба:
— Ты тех, что на тебя напали, знаешь?
— Конечно, — насмешливо ответил Выродок. — Они хоть без языков, а перед смертью одно имечко шепнули. Только не думаю, что оно тебя порадует, коли вслух скажу.
— Погоди… — Блуд огляделся. Варяжко с дружинниками, отойдя в сторонку, в чем?то убеждал время от времени подходящих к нему встревоженных киевлян. Воевода понизил голос: — А смогу ли я поговорить с тобой один на один? До суда?
— А почему нет? — откликнулся Выродок. — Только ты сам этой милости у князя выпроси, мне?то он ее ни за что не окажет. Прошли те времена, когда я ему песни пел, а он меня золотом осыпал. Нынче мои песни не те, за кои золотом платить хочется…
Блуд закряхтел. Если Выродок сумел выдавить из аварцев признание, то теперь, помимо старого, он мог рассказать еще и о том, как Блудовы люди тайком налетели на него в порубе. А коли исхитриться, то свалит на них и ночной переполох. Кто там что в темноте Да со сна разглядел… Если Ярополк поверит — Блуду не воеводить, а на посылках бегать…
Он всхлипнул.
От Выродка следовало избавиться, а заодно выяснить, как он убил аварцев. Воевода чуял — здесь не обошлось без волшбы. Конечно, Выродок — не Волчий Пастырь, как его обозвали, но, что смерть не раз обошла его стороной — говорило о многом. Коли взять его в союзники — никакие аварцы станут не нужны…
Тяжело прихрамывая, Блуд отошел от поруба. Заметив на его помятом лице удовлетворение, нарочитый удивленно спросил:
— Чему радуешься?
— Ничему, — небрежно бросил Блуд и, отвернувшись, пошел на свой двор. Варяжко хмыкнул ему в спину. Поведение воеводы казалось странным. Очень странным. Но размышлять о Рыжем нарочитому было недосуг — ночной шум взбудоражил все городище.
К утру он уладил почти все. Выпущенный скот отыскали и разогнали по домам, раненый — отвели на двор к Малуше, а зарезанный оттащили подальше за городьбу — с ним еще предстояло долго возиться — снимать шкуры, вырезать мясо. Тихо, чтоб не пугать и без того испуганных людей, убрали тела мертвых стражей Пастыря. Только напавших на скотину волков так и не нашли. Даже следов их не сыскали. Пропали ночные тати, словно видение…