— Ты! — задыхаясь от быстрого бега и гнева, крикнул Варяжко.
— Ты был за городищем! Предатель!
— Ты что, ополоумел? — попятился Блуд. Врал он здорово, но врал же! Варяжко сам слышал его голос! Своими ушами!
На ходу вытягивая меч, он двинулся к воеводе. Тот отпихнул рабыню, оскалился:
— Ты, нарочитый, видать, забыл, что Ярополк сказал?
— Я ничего не забыл. И твоего предательства не забуду, — продолжая надвигаться на него, прохрипел Варяжко. — Все князю поведаю!
— Что поведаешь? Что влетел ко мне в избу и, озлясь, принялся меня предателем обзывать да мечом махать?
Варяжко приостановился. Для лжи слова Блуда звучали слишком уверенно. Может, он и впрямь обознался, поспешил винить воеводу? Ярополк не простит навета. Но как узнать правду? Кто скажет?
В смятении нарочитый огляделся. Жалобные, доносящиеся откуда?то снизу всхлипы заставили его опустить взор. Возле Рыжего, почти лежа на полу и вжимаясь лицом в его босые ноги, притулилась рабыня. Тонкие пальцы девки еще блестели маслом, а баночка со снадобьем дрожала в ее руках, время от времени стукаясь об пол и издавая глухой, отрывистый звук, чем?то напоминающий дальний лай старой собаки.
. Нарочитый подошел к рабе и, приподняв ее подбородок, вгляделся в залитое слезами лицо. Наивные полудетские глаза девки устремились на, его губы. «Девка из новых, по?нашему не понимает», — догадался Варяжко. Однако ему это было на руку — уж с рабой?то Блуд вряд ли успел бы сговориться. Да и не станет воевода унижаться до столь позорного сговора.
— Твой хозяин сейчас уходил куда?нибудь? — отчетливо выговаривая каждое слово, спросил нарочитый. Глаза девки округлились. Она не понимала. Блуд лениво хмыкнул и, предоставив Варяжко возможность делать все, что угодно, отправился в дальний угол горницы, к разложенной на сундуке чистой рубахе. Натягивая ее на блестящее от растирания тело, он заинтересованно следил за попытками нарочитого разговорить девку.
— Он уходил? — помогая себе знаками, вновь спросил Варяжко. Рабыня стрельнула глазами на Блуда, затем на дверь и вдруг обрадованно тряхнула головой. Поняла! Но почему?то продолжала молчать. Варяжко открыл было рот — повторить вопрос, но Блуд опередил его. Обращаясь к рабе, он рыкнул:
— Говори! Не бойся — говори правду!
На бледном лице девки отразились сомнение и страх. Прижав к щекам узкие ладони, она пробормотала что?то невнятное.
— Что она сказала? — переспросил у воеводы Варяжко. Блуд помотал головой:
— Это ты уж сам разбирай, я тебе переводить не стану. А то потом заявишь, что я тебе соврал…
Нарочитый вздохнул. Похоже, Блуду и впрямь было нечего скрывать. Но тогда чей же голос слышал Варяжко на берегу Непры? Кто предал Ярополка?
Рабыня вновь замычала. Варяжко вслушался.
— Хозяин дом сидит. Ходить нет. — страшно коверкая слова, шептала девушка. Опасаясь, что ее вновь не поймут, она поставила на пол баночку с маслом и всячески помогала себе руками — то показывала двумя пальцами шагающего человека, то отрицательно мотала головой и все время с надеждой вглядывалась в лицо нарочитого.
— Я все понял, — успокоил ее Варяжко.
— Поди вон! — приказал Блуд. Девка схватила свое снадобье и выскочила за дверь. Варяжко глянул на воеводу. Уже надев срачицу и насмешливо кося наглыми глазами, тот стоял перед нарочитым, ждал извинений. Только Варяжко не хотелось извиняться. Какая?то тень ушедших сомнений все еще витала в его душе. Сунув меч в ножны, он отвернулся от скалящегося в победной улыбке воеводы и вышел.
Темнота уже полонила город, опрокинув на него свою звездную сеть, и высокие боярские избы висели в ее путах большими белыми рыбинами. Даже княжий терем казался каким?то призрачным, будто нарисованным.
Даже княжий терем казался каким?то призрачным, будто нарисованным. Варяжко вновь вспомнил произошедшую в горнице Ярополка ссору. А молодец Горыня, как он…
Горыня! Тонким язычком надежда скользнула по душе нарочитого, согрела ее теплом. Как он мог забыть о клятве Сторожевого! Вот кто сумеет вызнать у стражей правду! Воины на стене поклонялись Горыне будто второму Руевиту, а лгать богам не осмеливался никто. Приняв решение, Варяжко двинулся к дружинной избе.
Несмотря на позднее время, там еще никто не спал. Вошедшего нарочитого окутал привычный запах множества людей, прелых поршней и оружия. Оружие воев пахло особенно — еле уловимо, но отчетливо, так, как умеет пахнуть только предназначенное Морене железо. На звук хлопнувшей двери обернулись сразу несколько голов и, признав в позднем госте нарочитого, смолкли. «Видать, обсуждали, кто прав был в княжьей горнице — я иль Блуд», — догадался Варяжко и спросил:
— Горыню кто видел?
Он знал — у Горыни на берегу Непры, где кончается городская стена, есть своя большая изба, но знал так же, что, поселив туда многочисленную родню, сам Сторожевой редко показывался в родном доме. Ласкам жен он предпочитал грубые шутки воев. Вот и теперь на окрик Варяжко он сам выглянул из?за спин сидящих на полатях кметей:
— Тут я.
— Поговорить бы…
Готовясь ко сну, Горыня уже разделся, однако на просьбу Варяжко встал и, не возражая, натянул порты:
— Пойдем поговорим, коли не шутишь…