— Хорошо, хорошо! — Невидимая вскочила, закружилась, разбрасывая вокруг себя серебряные брызги дождя, и вдруг, словно вспомнив что?то важное, упала на колени и, придерживая обеими ладонями шелковые, спадающие на лоб пряди, заглянула в лицо Рогнеды. — Послушай, я ведь помогла тебе, да?
Вспомнив волков и их злые желтые глаза, княжна поежилась:
— Конечно!
Забыв о волосах, Мнилко сцепила пальцы перед грудью:
— Помоги же и ты мне! Я нынче умру, как все наши умирают. Тело мое Перун спалит вон там, на бугорочке. — Она потянулась и указала Рогнеде на едва приметный холмик посреди поляны, а затем, вскинув голову, поглядела на небо и, пошевелив губами, уверенно произнесла: — Уж совсем немного осталось. Ты уж пожалей меня — собери мой пепел и отнеси к Сироме. Он знает, как меня похоронить, чтоб я не сделалась блудячим огнем иль еще кем похуже. Он мне обещал, что поможет…
Слушая ее, Рогнеда заколебалась. Ей не хотелось оставаться на этой поляне и ждать того мига, когда яркая стрела Перуна сожжет это нелепое и прекрасное существо, но ведь девка помогла ей! Да и откуда Мнилке знать, что нынче Перун непременно погубит ее? Вон и грозы?то нет, дождик лишь… И вообще девчонка начинала казаться княгине странной. Верить в сказки — это одно, но наяву видеть перед собой помешанную, утверждающую, что она — дух, совсем другое. Может, объяснить этой дурочке, что к чему?
Рогнеда прокашлялась и наставительно произнесла:
— Ты, верно, не ведаешь, что Перунова стрела тела не палит.
Может, объяснить этой дурочке, что к чему?
Рогнеда прокашлялась и наставительно произнесла:
— Ты, верно, не ведаешь, что Перунова стрела тела не палит. Убить может, а вот сжечь — нет.
Мнилко обиженно отпрянула:
— Не веришь? Это тебя не может спалить, а наших всех жжет! Нам такая смерть уготовлена! Ты просто помочь мне не хочешь, потому и придумываешь отговорки…
Девка отвернулась. Ее худые смуглые плечи дрогнули, кончики прекрасных волос прилипли к мокрому телу, словно лапки маленьких, утешающих ее неведомых существ. Теперь Рогнеде стало даже жаль, что она позволила себе поучать девку. Та и впрямь считала себя Невидимой. Пожалуй, ее следовало отвести к кому?нибудь, кто сумел бы позаботиться о ней. Хотя бы к этому, как его? Сироме!
С трудом разогнув замерзшие и саднящие ноги, Рогнеда встала, шагнула к девушке:
— Не плачь, я помогу тебе. — И, пересиливая боль в руках, обняла холодные, скользкие плечи Мнилки. — Скажи только, как мне этого Сирому сыскать?
Девка обрадованно повернула к ней узкое лицо, поспешно затараторила:
— О?о?о, это просто! Пойдешь по Припяти, а потом за большой осиной чуть влево, затем сквозь ельник к старому Велесову капищу, а от него на полдень немного…
— Погоди, погоди. — Княжна не успевала запоминать дорогу.
— Некогда мне ждать, — мельком глянув на небо, вскрикнула девка. — Перун гневается, стрелу вынул… А?а?ах!
Тонко взвизгнув, она вывернулась из объятий Рогнеды, скакнула в сторону. Словно подтверждая ее опасения, небеса захохотали, налились темным гневом, а затем рухнули на землю яростным потоком воды. Сквозь дождевые струи проглянуло бледное лицо Мнилки. Запрокинув его вверх и заглушая рокот неба, девка истошно выкрикивала непонятные слова. Отзываясь на ее вопли, тучи озарились ярким всполохом. Огненная стрела вспенила небо и метнулась прямо в шевелящееся белое пятно девичьего лица. Рогнеда завизжала и, закрыв глаза, шарахнулась прочь. Деревья не пустили ее — отбросили обратно. Всхлипывая, княжна упала на четвереньки, поползла к спасительной ели. Небо озарилось еще раз. Перед глазами насмерть перепуганной княжны забушевало пламя. Ель горела! Ее ель?спасительница!
Потеряв голову от ужаса, Рогнеда рухнула ничком в грязь, вцепилась скрюченными пальцами в землю. Сами по себе ее губы зашевелились в тщетной мольбе к той, что носит на себе всех и прогибается лишь под тяжестью Невидимых.
Сколько так пролежала — она не ведала, но потихоньку дождь стал стихать и небо прояснилось уже не зловещими всполохами Перунова гнева, а нежной и чистой улыбкой искупавшегося в дождевых струях Хорса. Лишь тогда Рогнеда отважилась оторваться от спасительного тела земли. Невольно ее глаза сами потянулись к указанному Мнилкой бугорку. Теперь после грозы все — и сама Мнилка, и ее речи — казалось дурным, навеянным страхами сном, но бугорок все так же топорщился на прежнем месте, а на нем, средь жженой листвы, лежала кучка серого сухого пепла.
— Неправда… — не в силах оторвать взгляда от этой сероватой кучки, шепнула княжна. — Неправда…
Но Что?то внутри нее, зная, что пепел — это останки Мнилки напоминало о данном Невидимой обещании. Сдерживая сотрясающую тело дрожь, Рогнеда опасливо приблизилась к холмику. Удивительный пепел остался сухим под проливным дождем и теперь княгине казалось, что из этой серой, печальной горстки на нее умоляюще смотрят наивные глаза Невидимой.
— Ах, Мнилко… — Оторвав кусочек исподницы, она присела и осторожно взяла пальцами щепотку пепла. Ласковое тепло пронзило ее ладонь, словно после смерти Мнилко благодарила ее за оказанную услугу. Бережно укутав пепел в оторванный клочок ткани, Рогнеда прижала его к груди. Кем бы ни была девка, княжна дала слово, а значит, обязалась сыскать этого странного Сирому.
Как там рассказывала Невидимая? Сперва по реке, потом…
Пробираясь сквозь заросли, Рогнеда все больше уверялась, что, сама того не ведая, Мнилко помогла ей дважды. Живущий в лесу знахарь был счастливой случайностью для усталой беглянки. Кто лучше него сумеет залечить ее раны и, уж верно, не отведет к Владимиру? А главное, он — волхв. Проклятый Выродок заплатит за все! Мнилко сказала, что сильнее этого Сиромы ведунов нет, значит, он сможет стереть подлого болотного колдуна в дорожную пыль и развеять по ветру. А уж она?то постарается упросить волхва об отмщении. Все ему отдаст! Все, что пожелает неведомый жрец.