— Конечно, сам! — хмуро бросил принц Гвиннед.
— Сэр Торвальд, будете ли вы назначать себе защитника или желаете лично вести бой?
— Лично, — кивнул я.
— Таким образом, вы оба изъявили желание лично вести бой. Напоминаю, что у вас есть право на три перемены оружия, на краткую паузу в ходе боя, чтобы поправить доспех, и на последнее слово, даже если победитель сочтет для себя верным лишить побежденного жизни. Вы ознакомлены с правилами боя. Теперь вам надлежит уединиться в шатрах в сопровождении лишь своих оруженосцев и не иметь сообщения с кем?либо вокруг, кроме означенных оруженосцев, до самого рассвета. Утром я обязан буду вновь осведомиться, не намерен ли кто?нибудь из вас отказаться от боя, выполнив при том все условия, наложенные на него противником. Если же нет, то на том мои обязанности заканчиваются и вновь возобновляются лишь в случае погребения одного из вас, — заученным механическим тоном произнес Ланселот. — Верно ли вы поняли мои слова? Желаете ли спросить что?нибудь, уточнить?
— Я знаю правила! — буркнул сэр Эгвед.
— Спасибо, я все понял, — кивнул я.
— В таком случае ступайте по своим шатрам и дожидайтесь рассвета. Да поможет Господь правому!
— «Капитан, ты все уяснил? Не забудь занять правый угол ринга».
* * *
Масляные лампады скупо освещали угрюмую внутренность шатра, в котором я должен был провести ночь в молитве, благочестивых размышлениях и подготовке амуниции к судебному поединку.
* * *
Масляные лампады скупо освещали угрюмую внутренность шатра, в котором я должен был провести ночь в молитве, благочестивых размышлениях и подготовке амуниции к судебному поединку.
— Сэр Торвальд, — с замиранием сердца спросил Годвин. — Завтра вы победите этого валлийского принца?
— Вероятнее всего, да. — Я невольно усмехнулся детской наивности вопроса. — Во всяком случае, мне не доводилось слышать имя Эгведа из Гвиннеда в числе лучших бойцов Британии.
«О Магэране ты тоже ничего не слышал», — предательски засверлила мозг коварная мыслишка. «А ведь он тебя мог уделать. Но не уделал, — ответил я сам себе. — И этот не уделает».
— Завтра посмотрим. — Я потрепал плечо Годвина. — На всякий случай готовь примочки.
— У меня есть все необходимое, — поспешно заверил недавний ученик друидов. — Но этот бой! Вы не боитесь?
— О чем ты, дружок? Есть два слова, которые зачастую путают, величая одно понятие другим. Но это огромная ошибка, подчас ведущая к тяжелым последствиям. Есть страх — он леденит душу, приумножает количество врагов и их силы, заставляет искать спасение в безумном бегстве или же в не менее безумном оцепенении. И то и другое одинаково гибельно. Есть опасение — оно мешает ложной беззаботности, защищает от внезапного предательства. Оно дает возможность видеть врага таким, каков он есть, заставляет изучать его сильные и слабые стороны, чтобы оставаться в безопасности, заставляя противника бороться с самим собой.
— Как это? — удивился Годвин.
— Как? — усмехнулся я. — Возьми копье и бей им меня в грудь.
— Но, сэр Торвальд, вы без кольчуги, без гамбизона, я могу ранить вас!
— Тебе это не удастся, так что можешь действовать смело.
Годвин отошел к куче сложенного посреди шатра оружия, поднял копье и, взвесив его в руке, вновь нерешительно посмотрел на меня.
— Милорд, но оно же острое!
— Конечно. Иначе это было бы не копье, а шест.
Мальчишка вздохнул, перехватил копье так, словно у него в руках была лопата для вынимания хлебов из печи и, не спуская с меня вопросительного взгляда, подошел поближе.
— Давай! — скомандовал я.
Годвин нехотя ткнул копьем вперед. Я развернулся на месте, пропуская его мимо себя.
— Нет, не так! Резче! И хват уже. Ты же не собираешься перекидывать меня через себя, словно тюк сена. Слегка согни колени. Чуть?чуть поприседай, чтоб не чувствовалось напряжения. Двигаться вперед и назад нужно быстро, как бы прыжком, но не поднимая высоко ног, а словно скользя над землей. Понял?
— Понял, — неуверенно кивнул юноша.
— Давай еще раз.
Второй раз был много лучше первого. Я вновь увернулся, отведя древко копья в сторону, едва сдерживаясь, чтобы не провести контрприем.
— Ничего?ничего. Уже получше. Только не проваливайся, не тянись за копьем, пытаясь меня достать. Этим ты все равно не достигнешь цели, зато потеряешь равновесие. Давай?ка снова!
Годвин послушно провел короткий выпад, впрочем, все же слишком длинный, чтобы быть правильным. Я повернулся, пропуская острие мимо себя, перехватил древко руками, дернул вперед и легонько ткнул носком ноги Годвина под колено. Он взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, но беспомощно рухнул на спину, оставляя мне свое оружие.
— Вот так, — подытожил я, поворачивая копье наконечником вниз. — Никакой силы, никакого противоборства, одно лишь владение собственным телом и знание общего устройства человека. Насчет же страха… — Я отбросил копье и протянул оруженосцу руку, помогая подняться. — Когда?то жил некий полководец, который на слова своих помощников о том, что войско врага значительно превосходит его силы, велел принести большую змею и ударом меча отсек ей голову.
Затем, подхватив за хвост обезглавленное тело, изрек: «Вы видите, что по отделении головы оставшаяся часть безопасна. Так что всегда борись с головой противника, все остальное лишь следует ее приказам». — Я заботливо отряхнул землю, приставшую к тунике юноши. — А вообще?то раз уж ты свернул с пути друида, тебе стоит научиться пользоваться оружием.
— И головой, — негромко добавил Годвин.