— Лис, — начал я медленно, — давай не будем торопиться. Ты же не хуже меня знаешь, у всех, кто вчера был на этом поле, нервы сейчас на пределе. Многие нынче поживились здесь различными ценностями и наверняка захотят обменять их на звонкую монету, а еще вернее, на доброе вино. Совершить такой обмен в этих местах можно лишь в тратториях[7], а их тут раз?два и обчелся. Пошлем нескольких ребят покрепче, дадим им монет, пусть посмотрят, порасспросят, не сбывал ли кто вещи с гербом Эктора или Ивейна. Ну и ежели вдруг что, пусть силой, хитростью, как бог на душу положит, тащат мерзавцев сюда.
— Вальдар, — вздохнул Лис, — на это я тебе могу выставить десяток возражений. Сэр Эктор мог не входить в число лордов Камелота. Он мог перед смертью передать пергамент ближайшему рыцарю. Он мог оставить его спрятанным в тайнике в замке. Мародеры могли выбросить кусок пергамента за ненадобностью, могли пять раз перепродать, скажем, очередную ладанку или меч, в котором находится пророчество. И далее по списку. Но кое в чем ты действительно прав: переться на ночь глядя через здешние болота в гости к преосвященству действительно занятие на любителя. Это номер раз.
Номер два: невзирая на потери с обеих сторон, солдат здесь все еще до хренища, и вина, увы?увы, на всех не хватит.
Это номер раз.
Номер два: невзирая на потери с обеих сторон, солдат здесь все еще до хренища, и вина, увы?увы, на всех не хватит. Так что с походом в тратторию действительно следует поспешить.
И номер три: давай ты останешься смирять Ллевелина с мыслью, что мы его бросаем в эту трудную минуту, дабы обнять родичей и получить отпущение грехов, а я лично возьму этих самых ребят покрепче и возглавлю поисковые работы. Только ты не забудь указать потом в отчете, что мы здесь не просто гульбасили, а собирали очень ценные артефакты.
Лис был неисправим. Впрочем, я понимал, что на душе у него сейчас не менее тошно, чем у меня, и что, ерничая, он пытался взбодрить своего напарника, с каждой минутой все больше и больше впадающего в черную меланхолию. Было из?за чего! И сэр Кэй, и Ивейн, и Эктор, да и многие другие, павшие вчера на этом поле, были мне добрыми друзьями и отважными соратниками. Если там, на поле брани, их бездыханные тела вызывали шок, заглушающий боль утраты, то теперь шок проходил, и боль медведем наваливалась на меня, лишая не то что возможности действовать, но думать и даже дышать.
«Глаза его обильно увлажнились», — написал бы, вероятно, сэр Томас Мэлори. Однако нет, глаза мои оставались сухими, но мне чертовски нужно было побыть одному, чтобы взять себя в руки. Я шел по темнеющему лесу без направления, топча опавшую прошлогоднюю хвою, пиная попадавшиеся под ноги шишки, вспоминая дни, когда веселые, полные силы и отваги рыцари Круглого Стола выезжали из Камелота загнать лесного красавца оленя или же завалить красноглазого вепря. Выезжали, всем видом демонстрируя силу и нерушимость Британии.
«Это плохая примета», — сказал лишь несколько дней тому назад сэр Кэй, увидев иссякший Эльфийский источник. Кто мог тогда предполагать, насколько он был прав? И хотя я еще со школьной скамьи прекрасно знал, чем завершится авантюра Мордреда, тем не менее, быть может, из?за той самой «плохой приметы» невольно чувствовал себе причастным к гибели друзей.
Я шел. Ноги сами несли меня в неведомом направлении. Уж и не знаю, зачем я начал взбираться на поросший травой и кустарником холм, высотой футов пятьсот, увенчанный вероятно еще римскими развалинами.
Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, я попытался сосредоточиться на задании. «Итак, двенадцать частей пергамента… — взбираясь по склону, подсчитывал я, словно повторяя известную считалочку: — Двенадцать негритят пошли купаться в море». В оригинале их было десять, но здесь был иной мир, и судьба несчастных обреченных складывалась несколько иначе. Двенадцать кусков. Из них, вероятно, один у Ллевелина. Два у меня. Содержание еще трех, возможно, нам известно. Следовательно, надо искать того, кто способен прочитать текст на коелбрене. Если тексты разные, то прав Лис, и псе наши похождения в этом мире — безответственная трата времени, средств, я уж не говорю об опасности для жизни, как нашей, так и окружающих.
Но для того чтобы сличить текст огамический и латинский из библиотеки графов Перси, следовало отыскать те самые части пергамента, аналоги которых были обнаружены в нашем мире. Для этой цели нам следовало найти того, кто был самым вероятным преемником Персиваля и Галахада, их спутника в поисках чаши Святого Грааля сэра Борса.
Скорее всего три части искомого предсказания находились у него. Но, насколько я мог судить, и он, и Ланселот, который, по всей видимости, также был причислен к лордам Камелота, находились по ту сторону пролива на материке, в Арморике. С высокой вероятностью их можно было вскоре ждать здесь, в Британии, но быть может, «да», быть может, «нет».
Еще один кусок я числил находящимся у Мордреда, и два обстоятельства сегодняшнего дня косвенным образом подтверждали мое предположение.
Первое: отсутствие его на поле боя. Ведь никто из нашедших там свой конец не мог через месяц принимать участие в «камелотской вечере».
Ведь никто из нашедших там свой конец не мог через месяц принимать участие в «камелотской вечере». И второе: строка из пророчества, найденного в нашем мире: «златой дракон вонзит клыки в грудь алого». Уж и не знаю, имела ли она какое?то отношение к судьбе английской монархии нашего мира, но то, что в гербе храброго соратника Артура герцога Ллевелина красовался золотой дракон, а Мордред, претендуя на корону принял на себя старую эмблему Пендрагонов дракона червленого, было видно невооруженным глазом всякому, кто взял бы себе за труд посмотреть на их знамена. Значит, Камланн был лишь преддверием решительной битвы, где должны были сойтись грудь в грудь Ллевелин и коварный Мордред.
Была еще часть пергамента сэра Ивейна, но кто ее похитил, оставалось загадкой. Создавалось впечатление, что кто?то еще, кроме нас, заинтересован в том, чтобы расшифровать как можно раньше мерлиновский ребус.